Ореол смерти (Последняя жертва)   ::   Робертс Нора

Зная, как это злит Соммерсета, она стянула грязную и мокрую кожаную куртку и вручила ее достойному старцу. — Рорк дома?

— Он занят делами строительства.

— Курорт «Олимпус»?

Соммерсет брезгливо скривил рот.

— Как вам, должно быть, известно, я не имею привычки совать нос в дела Рорка.

«Да ты всегда прекрасно знаешь, где он и чем занят!» — подумала Ева, но промолчала и через просторный холл направилась к мраморной лестнице.

— Я поднимусь наверх и приму ванну, — заявила она, а потом, уже с середины лестницы с некоторым высокомерием бросила: — Доложите ему о моем приходе, когда он разделается со своими делами.

Едва перешагнув порог спальни, Ева принялась раздеваться. Ее путь к ванной обозначила цепочка брошенных на пол вещей — сначала ботинки, потом рубашка, джинсы, белье.

Она включила горячую воду и насыпала в ванну ароматической соли, привезенной Рорком из каких-то экзотических мест. Эта соль придавала воде цвет морской лазури и запах сказочного леса.

Вода была такой горячей, что Ева сначала никак не могла собраться с духом и опуститься в огромную ванну. Наконец она решилась, набрала в легкие побольше воздуха и с головой окунулась в благословенный жар. Досчитав до тридцати, она вынырнула и с закрытыми глазами застыла в полном блаженстве.

В этом состоянии ее и застал Рорк.

Другой бы на его месте решил, что она полностью расслабилась. Но это означало бы, подумал Рорк, что этот другой совсем не знает и не понимает Еву Даллас. Сам же он был так близок с ней — и сердцем, и умом, — как не бывал близок ни с кем прежде. Но и для него в дебрях ее души и сознания оставалось множество неизведанных уголков.

Ева не переставала удивлять его; каждый раз, когда он был с ней, ему открывалось что-то новое.

Из ароматной пены виднелось только ее лицо, — щеки раскраснелись от жара, глаза закрыты. Но Рорк видел, что полностью Ева не расслабилась. О внутреннем напряжении говорила едва заметная складка между бровями.

Нет, Ева погружена в какие-то мысли, она чем-то обеспокоена и что-то задумывает, решил Рорк. Он подошел к ванне бесшумной походкой, которую усвоил в детстве, проведенном в дублинских трущобах. Когда он уселся на край ванны, Ева не пошевелилась, но Рорк знал, что она наверняка почувствовала его присутствие.

Через некоторое время Ева открыла свои золотисто-карие глаза и пристально посмотрела в его — голубые. Как всегда, от одного вида Рорка она испытала тревожное волнение. Его безупречно красивое лицо, обрамленное густыми черными волосами, не переставало удивлять ее — это было сошедшее с живописного полотна лицо падшего ангела.

— Извращенец, — произнесла Ева, нахмурив брови.

— Но это же моя ванна! — ответил Рорк и, погрузив в пену руку, провел ею по груди Евы. — Ты сваришься живьем.

— Я люблю, когда горячо. А сейчас мне нужно как можно горячее.

— Нелегкий выдался день?

«Будто ты не знаешь! — мелькнуло в голове у Евы, и она немножко обиделась. — Ты ведь всегда все знаешь…» Вслух она ничего не сказала и только пожала плечами. Рорк встал, подошел к встроенному в стену бару и наполнил вином два хрустальных бокала. Вернувшись, он снова сел на край ванны и протянул один бокал Еве.

— Ты совсем не спала и наверняка почти ничего не ела.

— Обычное дело.

— Все равно это беспокоит меня, лейтенант.

— Легко же тебя обеспокоить!

— Это потому, что я тебя люблю.

Эти слова, произнесенные его неповторимым голосом, в котором ей всегда чудилось дыхание туманных вересковых пустошей Ирландии, смутили Еву. Она знала, что, как это ни невероятно, Рорк говорит правду, но сама не могла ответить ему тем же. Поэтому она молча пригубила вино.

Не услышав ничего в ответ, Рорк растерянно помолчал, а потом спросил:

— Что там произошло с Сесили Тауэрс?

— Ты ее знал?

— Не то чтобы хорошо.