Отказ   ::   Камфорт Бонни

По некоторым деталям – развязность, самодовольная ухмылка – я почувствовала, что он надо мной насмехается.

– Надеюсь, вы не против, если я буду есть, – сказал он.

– Чувствуйте себя свободно.

Я не одобряла, когда во время сеансов ели, но в тот момент мне и самой хотелось бы что-нибудь пожевать.

Я была голодна, а он едва ли походил на пациента для психотерапевта.

– Что привело вас сюда? – спросила я, На его лице появилась вызывающая улыбка.

– Любопытство. Хотелось увидеть, кем это Морри так восхищается. И я слышал о вас по радио.

Я подумала, что нарочито небрежная манера разговора скрывает внутреннюю тревогу.

– И это все? И никаких проблем или тревог? Отбросив легкомысленный вид, он снял какой-то волосок со своих безупречно чистых брюк.

– Меня не интересует психотерапия. Я – как бродяга. Поступаю так, как хочу. Как и вы сами.

– Почему «как я сама»?

– Доктор, да расслабьтесь вы. Это просто шутка. У вас есть свои маленькие установленные вами правила, и вам нравится, чтобы пациенты им следовали. Я понимаю.

– А бродяге не следует придерживаться никаких правил?

– Это верно.

– И вы, похоже, нашли способ, как добиваться успеха в делах?

– Похоже, да.

Он открыл свой пакет, достал оттуда шоколадный батончик и развернул целлофановую обертку. Внимательно рассмотрев батончик, он откусил кусочек, спокойно прожевал его, и только потом опять заговорил.

– В армии у меня было много всяких правил. Хотя я ушел из тех юридических фирм, где строго относились к выполнению служебных обязанностей, сейчас я занимаю высокое положение.

– Итак, вы не любите быть пай-мальчиком?

– Именно так. – Он улыбнулся.

– А нанести визит мне – значит быть пай-мальчиком?

– Да, прийти к вам и обсуждать свои чувства, – сказал он, доедая батончик.

Он сложил пакет в аккуратный прямоугольник и засунул его в пустую чашку из-под кофе. Его ногти были безукоризненны.

– Интересно то, что и чувств-то у меня маловато. В ответ на мои прямые вопросы он кратко обрисовал мне свою жизнь. Более восьмидесяти часов в неделю он работал у «Мак Качена и Обердорфа». Это была преуспевающая фирма в деловой части Лос-Анджелеса. Он проходил пешком пять миль в день, но по вечерам курил марихуану; в выходные дни он позволял себе немного кокаина, который запивал джином. Он считался ветераном, но в военных действиях не участвовал. Полученные привилегии помогли ему получить юридическое образование. Главными проблемами, сказал он, были для него его физическое здоровье и женщины. Язва после лечения не слишком давала о себе знать, но иногда приступ поноса вынуждал его покидать судебное заседание и бежать в туалет. Без марихуаны он плохо спал, среди ночи часто просыпался с сильным сердцебиением. Его любовные отношения никогда не затягивались больше, чем на три месяца.

– Вам было когда-нибудь настолько плохо, что хотелось покончить с собой? – Такой вопрос я обычно задавала во время своего первого сеанса.

– Нет. Но когда меня задевают за живое, я гоню свой «феррари» и не вижу ничего вокруг. Иногда еду со скоростью сто двадцать. Это как первая затяжка кокаином…

Поведение, которым он бросает вызов смерти. Способ противостоять внутренней пустоте.

– Вы когда-нибудь пытались покончить с собой?

– Нет, – ответил он. – Самоубийство – для трусов. Мои вопросы не выявили признаков психоза или острого эмоционального расстройства. Я вернулась к его «основной жалобе».

– Расскажите о ваших отношениях с женщинами.

– Я быстро устаю от женщин. Они всегда хотят, чтобы я рассказывал им, что я ощущаю.

Он сделал паузу и прочитал мои титулы, помещенные в рамочку на стене.

– Только секс с новой женщиной дает мне какие-то ощущения, но они не продолжаются долго. Обычно я могу соблазнить женщину очень быстро, за три-четыре свидания.