Ожидая тебя   ::   Майклз Кейси

Большое яблоко пролетело возле самого носа Клуни, как бы напоминая ему, что пора начинать представление, и он, глядя поверх пьяной аудитории, презирая всех и каждого, сделал глубокий вдох и начал:

— «Сперва младенец, блюющий с ревом в руках у мамки», — не обращая внимания на шум, складывая руки так, будто качает младенца. — «Потом — плаксивый школьник с книжной сумкой, с лицом румяным, нехотя, улиткой ползущий в школу». — Клуни поднялся на цыпочки и сделал три нерешительных шага. — «А затем, — продолжал он, прижав руки к сердцу, — любовник, вздыхающий, как печь, с балладой грустной в честь брови милой. А затем солдат…»

— Послушай, Август, — раздался пьяный голос из рядов стульев перед камином, — сколько же еще? Три? Пять? По-моему, он сказал семь, не так ли? Нет, мы столько не выдержим. Послушай, парень, — крикнул красноносый господин, на коленях которого сидела шлюха с голой грудью, — остановись на трех. Больше не надо. Остановись на любовнике. Про это мы все знаем, да, дорогая? — спросил он у хихикавшей шлюхи.

Пока Клэнси собирал скудные декорации, поскольку был уверен, что их услуги больше не потребуются, Клуни выступил вперед. На беду он все еще держал в руке копье, которое ему было необходимо, чтобы изобразить возраст солдата. Распаленный текстом Шекспира, забыв, что он актер, а не солдат и что в глубине души был робким человеком, он вскричал:

— Как смеете вы! Негодяи! Все вы негодяи! И это при том, что в доме маленький ребенок! И младенец! Позор на всех вас!

Клэнси вздохнул и встал впереди него, стараясь защитить друга от разъяренной толпы. Но ярость публики выразилась лишь в том, что в актеров полетели различные фрукты и мелкие статуэтки каких-то неизвестных греческих богов. Вместо того чтобы оттащить Клуни, Клэнси вдруг тоже разъярился, призвав на помощь Барда.

— «Чтоб черт тебя обуглил, беломордый! Вот глупец!» — горячо воскликнул он, хорошо чувствуя пафос «Макбета».

— О! Это было здорово, Клэнси! Очень хорошо! — Сделав комплимент, Клуни вздрогнул, потому что увидел, что человек в первом ряду, сбросив на пол свою шлюху, встал. Он был похож на огромного лохматого медведя с маленькими, налитыми кровью глазками. И направлялся к импровизированной сцене, за ним двинулись не менее пьяные приятели.

— Однако, — сдавленным голосом пропищал Клуни, — может, нам лучше побыстрее убраться в детскую? Да, так будет лучше. «Коня! Коня! Полцарства за коня!»

Но злоба шерстяного человека-медведя не остановила Клэнси. И страхи Клуни тоже его не остановили. Если уж Клэнси входил в раж, ничто не могло его остановить, особенно здравый смысл. Он выхватил копье из безжизненных рук Клуни и метнул его в пьяного, который почти взобрался на сцену.

— Прочь, пьяный забулдыга, презренный куль мясной! — крикнул он красноречивым и грозным тоном.

Но теперь и сам Август Колтрейн взбирался на сцену. Он выхватил копье из рук Клэнси, сломав и отшвырнув бесполезную деревяшку в сторону, и направился к Клуни. Клуни закрыл глаза. Он знал, что не всегда полезно держать их открытыми. Особенно когда лежишь на полу, подтянув колени, чтобы защитить самые важные для человека места.

Несколько дней спустя перевязанные Клуни и Клэнси с синяками самых фантастических расцветок стояли с Джеком и смотрели, как последние кареты съезжали по быстро тающему снегу со двора Колтрейн-Хауса. Клуни был настолько рад этому, что даже помахал рукой и крикнул:

— Та-та-та, добрые сеньоры, желаем доброго пути. Да захромают ваши лошади, а вашим колесам попадется множество глубоких рытвин и ухабов!

Клуни и Клэнси чувствовали себя сегодня превосходно, что и говорить.

Сегодня утром между ними и мистером Генри Шерлоком, управляющим Августа Колтрейна, его адвокатом и поверенным в делах, была заключена сделка.

Актерам Генри Шерлок сразу понравился.