Озорная леди   ::   Холбрук Синди

Чентел застонала:

— О, Ричард!

Он обхватил ее за тонкую талию, затем рука его скользнула на изумительный, округлый, покрытый нежным персиковым пушком животик и остановилась у пуговки пупка; он притронулся к нему пальцем, и Чентел блаженно вздохнула. Но когда его взгляд упал на рыжий треугольник волос внизу живота, он не удержался, и его ласка оказалась более настойчивой, чем он намеревался и чем ожидала того Чентел, потому что она сдвинула ноги, но тем самым взяла его руку в плен, зажав в самом своем сокровенном месте. Она снова прошептала:

— О, Ричард! — и открыла глаза.

Но тут же испуганно заморгала, покраснев до корней волос. Ее взгляду открылось то, что она не была готова увидеть. Она не была столь уж невинной, в конце концов, она одна вырастила младшего брата и имела некоторое представление о мужской анатомии. Для нее не было загадкой то, что должно было произойти между ними, но тот главный признак мужского достоинства, который она увидела, многократно превзошел ее ожидания… Она даже не заметила, когда Ричард успел сбросить халат. Интересно, а где он прятал ЭТО? И она инстинктивно сжалась и постаралась отстраниться от него.

— Как, Чентел, ты уже отступаешь? — засмеялся Ричард. — А как же знаменитая конвингтоновская любовь к риску?

И он наклонился над ней и снова начал ее целовать, уже с вожделением, так что она почти забыла про свое смущение, потому что ее тоже захлестнули волны желания; она испытывала что-то совершенно необычное, сверхъестественное. Она чувствовала его руку в своем укромном уголке между ногами. Несмотря на ее сопротивление, когда она слегка взбрыкнула, он прижал ее к постели всем телом и прошептал:

— Успокойся, Ченти, я знаю, что делаю. Расслабься. Неужели ты боишься, дорогая?

Чентел немного успокоилась, тем более что ощущение лежащего на ней горячего тела приятно волновало ее. Не отрывая губ от ее уха, он начал покусывать его мочку, а потом стал осыпать поцелуями ее шею, плечи, ямочку между ключицами. Ее снова окутала завеса чувственного тумана, который поглотил все, кроме ощущений — их сплетенных тел и сплетенных душ… Она обняла его за шею и притянула к себе, потому что ей тоже хотелось ощутить вкус его кожи губами. Тем временем его рука продолжала гладить и нежить ее заветное местечко; повинуясь его ласковой настойчивости, она раздвинула ноги, и тут же его пальцы сделали с ней что-то такое, от чего она чуть было не взлетела к небесам. Сердце у нее забилось в бешеном ритме, дыхание прервалось; наконец она застонала и воскликнула:

— О, Ричард!

Сегодня Чентел была не особенно красноречива, но Ричард совершенно не возражал против того, что ее словарь состоял лишь из его имени, произнесенного с разными интонациями.

Он так и оставил там свою руку, но все внимание, свое и ее, переключил на упругие холмики грудей, лаская их языком. Она никогда не думала, что можно творить такие чудеса ртом, а язык его оказался не менее искусным, чем пальцы. Пальцы… его пальцы не ограничивались уже тем, что просто ласкали ее нежные чувствительные лепестки, но и проникали внутрь. Она больше не вырывалась, страх исчез, и она сама мечтала стать с ним единым целым, чтобы удовлетворить какую-то внутреннюю неодолимую потребность. Когда он вдруг приподнялся над ней и слегка потряс ее за плечи, чтобы она открыла глаза, Чентел с неудовольствием вырвалась из чувственного плена.

— Дорогая, я постараюсь быть очень осторожным, но тебе все равно может быть немного больно… Ты готова?

Она вдруг ощутила, что теперь место его руки занял он сам, его мужское естество, очень твердое и горячее; вместо ответа он притянула его к себе как можно ближе, и, когда он сильным толчком вошел в нее, она почувствовала боль, но не слишком сильную.