Память сердца   ::   Хадсон Дженис

В смысле, зарезали. Но это только сон, ты же видишь, а кровь на рубашке — это галлюцинация. И мне, и тебе только кажется, что она есть, а ее нет. Шутка».

— Я очень сожалею, Бретт. — Мускулы ее живота напряглись, когда она почувствовала, что он сидит рядом на кровати. Что-то жаркое и необузданно дикое волной захлестнуло ее тело.

— Это похоже… — Он глубоко вздохнул, раздумывая. — Это выглядит так, будто ты очень сильно расцарапала себя во сне. Признаться, смотрится очень странно.

— Странно?

— Ага. От одной маленькой царапины, как правило, не бывает столько крови.

— Да, похоже, ты прав. — Дженни нащупала маленькую трехдюймовую отметинку между ребрами и, приподняв за край рубашку, показала ее Бретту.

— Плохой сон, верно?

Она жалобно вздохнула:

— Скверный.

Стараясь не причинить боли, он задумчиво опустил рубашку назад, вытер, как умел, кровь с ее рук, вспоминая футбольную молодость, наложил повязку на рану и почти насильно заставил ее встать с постели:

— Слушай, почему бы тебе не сменить рубашку?

Бретт вышел в ванную и осмотрелся. Там царили бесконечные флаконы, аэрозоли и баночки с косметикой, парфюмерией, гелями, лаком для волос и еще целой кучей такого, о чем Бретт не имел ни малейшего представления. Женская дребедень.

Он был абсолютно чужим в этом мирке. Бретт чувствовал себя инородным телом, но его влекло сюда. А почему, собственно говоря, его не могло тянуть к красивой женщине?

Он прополоскал половую тряпку и повесил ее на штангу занавеси. Образ Дженни преследовал его. Он вернулся в комнату. Вытянув шею, незаметно, краем глаза Бретт наблюдал, как постепенно высыхают слезинки, оставившие мокрые дорожки на ее нежной коже. Дженни дотрагивалась до него мокрой рукой, и в ее взгляде читался и незаданный вопрос, и мольба о чем-то…

Она смотрела на него так, словно Бретт был для нее центром мироздания, словно она любила его больше собственной жизни.

Господи, никогда ни у одной девушки Бретта не было таких глаз. Она не просто смотрела, она смотрела и видела, знала и понимала его, Бретта Мак-Кормика, проникая взглядом в самую глубину, в самую его суть. Зеркало отразило его глупо-счастливую улыбку. Ты спишь, Мак-Кормик, спишь.

Теперь на Дженни была надета белая футболка. На Щеках все еще виднелись следы недавних слез, а длинные золотистые ноги были покрыты «гусиной кожей», хотя в комнате было тепло. Она выглядела разбитой вдребезги.

— Ну что ж, — улыбнулся Бретт, — тебе нужно лечь и согреться.

— Как ты вообще сюда попал? — наконец поинтересовалась Дженни. — Что ты здесь делаешь?

Он расправил сбившуюся простыню и заботливо, но решительно уложил ее на кровать.

— Вообще-то я здесь живу — этажом ниже, прямо под твоим балконом.

— Что, прямо здесь, в этом доме? — вскинула на него удивленные глаза Дженни.

Бретт ответил не сразу. Он медленно взял ее за руку, словно пытаясь разглядеть на ней следы смытой крови и гадая, оставит Дженни руку в его руке или возмущенно отдернет.

Нет, Дженни не отдернула своей руки, она смотрела на него тем самым взглядом, который он поймал несколько минут назад.

— Да, — наконец произнес Бретт. — Я переехал сюда две недели назад, как раз накануне того дня, когда раздавал автографы на набережной. Слушай, я думал, такие совпадения бывают только в кино.

Дженни ничего не отвечала, продолжая неподвижно смотреть Бретту в глаза.

— Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь, Дженни? — сказал он, чтобы хоть как-то сгладить неловкость.

Она закрыла глаза и кивнула.

— Наверное, тебе нужно немного вздремнуть.

— Благодарю, я уже выспалась, — криво усмехнулась Дженни.

— Ты не хочешь поговорить со мной об этом? Я понимаю, что твой рассказ будет казаться неправдоподобным, но, поверь мне, я хороший слушатель.