Перо фламинго   ::   Орбенина Наталия

Аннотация: Юную и прекрасную Серафиму строгие родители отдали замуж за нелюбимого человека, и долгие годы она жила, не зная, что такое истинная страсть. Все это время она хранила верность своему мужу, еще не ведая, какие бури таятся в ее спящей душе.

Знойное солнце Египта, куда Серафима отправилась сопровождать своего мужа, известного профессора истории, разбудило в ней дремавшие чувства. Пламя страсти вспыхнуло и сожгло дотла все, чем она жила раньше. Все былые заботы унес прочь обжигающий ветер раскаленной пустыни. Только страстно влюбленным открывает пустыня свои тысячелетние тайны… Только истинно любящим удастся вступить в город-призрак, где все мечты становятся явью…

---------------------------------------------

Наталия Орбенина

Перо фламинго

Конец таких страстей бывает страшен



Шекспир, «Макбет»

Глава первая

– И все-таки я полагаю, Константин Митрофанович, что смерть этого молодого человека произошла не по воле провидения, а по злому человеческому умыслу. И прав, совершенно был прав мой коллега, который от постели больного поспешил к уездному следователю сообщить о странном случае. Не пренебрег своим, так сказать, долгом. Тоже засомневался!

Доктор снял очки и протер их большим клетчатым платком. Они стояли вдвоем на кладбищенской дорожке – доктор и следователь петербургской полиции Сердюков. Неподалеку завершала свой путь печальная процессия. Пришедшие проститься с покойным молча расходились, в воздухе еще стоял запах ладана от кадильницы, которой помахивал батюшка, произнося заупокойные молитвы. Воронье, потревоженное людьми, шумно поднялось и улетело прочь с недовольным карканьем. Ветерок шевелил ветки деревьев, на дорожки и могилы падала пожелтевшая листва. Лето было на исходе.

И столь же скоротечно закончилась жизнь Петра Викентьевича Соболева, единственного сына известного петербургского профессора, историка Викентия Соболева. Болезнь, которая так быстро свела его в могилу, стала для врачей неразрешимой загадкой. Над ней бились лучшие медицинские умы Петербурга, да все без толку. Молодой человек буквально сгорел у них на глазах в ужасных мучениях.

– Не скрою, – продолжал доктор, – и ныне, несмотря на несомненный прогресс медицины, многое еще остается непознанным, но этот случай! – он удрученно покачал головой, – этот случай какой-то особенный, совершенно непонятный. Конечно, я могу отнести все происшедшее на счет неизвестной нам африканской заразы, но внутренний голос подсказывает мне, что дело тут совсем в ином. Уж больно странными были эти то ли ожоги, то ли язвы. Их происхождение явно не вызвано внутренней патологией организма, их причина лежит вне человеческого организма. Но что это? И не огонь. Человек не может так обжечься и не помнить, где получил ожог большей части тела. Никаких химикатов он на себя не проливал, ни с чем не соприкасался телом…

– Готов с вами согласиться, – кивнул головой его собеседник, высокий, очень худой белобрысый человек в форменном полицейском сюртуке. – Но в любом преступлении важен мотив. Зачем, кому надобно было таким жутким образом сживать со свету безобидного молодого господина? Насколько я успел понять, семейство любящее, дружное. Странно.

Сердюков выразительно пожал плечами. По дорожке от могилы к ограде кладбища, за которой дожидались экипажи, на руках вынесли бесчувственную вдову, совсем еще юную, хрупкую, уничтоженную горем. Следом, медленно, но твердо, опираясь на руку племянника мужа, шла мать покойного, вся покрытая черной вуалью. Сам профессор Соболев не смог пережить потерю единственного обожаемого сына – его хватил удар, и он уже не вставал с постели. Сердюков легонько кашлянул, прикрыв рот перчаткой. Дама остановилась.