Первозданный рай   ::   Линдсей Джоанна

Если бы только Эдмонд мог предположить, на что пойдут его деньги! К счастью, он даже не догадывается об этом.

— Когда тебе потребуются деньги?

— Я отплываю через пять дней, в воскресенье.

— Так скоро?

— Все мои дела в порядке. Единственное, что осталось, — это проститься с Малиа. — Джейрд лукаво улыбнулся:

— Ты ведь присмотришь за ней в мое отсутствие?

— Как же я смогу это сделать? — У Эдмонда от удивления чуть глаза на лоб не полезли. — Она живет на другом конце острова, среди этой вашей родни… Не думаю, что смогу туда выбраться.

— Но ты знаешь, как она любит пожить в городе осенью и зимой. На северном берегу штормит в это время года.

— Штормит? Осенью? — Эдмонд даже покраснел от возмущения. — Штормы начинаются в конце октября — начале ноября. Ты что же, собираешься столько времени провести на материке? Когда ты планируешь вернуться?

— Честно говоря, и сам не знаю. Я пробуду в Штатах три-четыре месяца, может быть, и шесть. Сам понимаешь, заранее трудно все рассчитать. Я не собираюсь торопиться и, прежде чем вложу деньги, досконально выясню положение компании. Не хочу рисковать.

Эдмонд тяжело вздохнул, и смысл этого вздоха был совершенно ясен племяннику. Дядюшке меньше всего хотелось брать на себя ответственность за племянницу, за которой требовался глаз да глаз. Разумеется, на самом деле следить за Малиа будет Леонака Наяхе, поскольку Джейрд никогда бы не рискнул оставить сестру на попечение Эдмонда. Но почему бы немного не позлить дядюшку? Джейрд весело наблюдал, как изменялось выражение лица у дядюшки. Цель была достигнута, и теперь можно поразвлечься.



Глава 3

Едва заслышав шум подъезжающего к дому экипажа, Нанеки Капуакеле опрометью бросилась к окну. Было всего около полудня — так рано Джейрд никогда не возвращался.

Уверенной походкой он шел по усаженной цветами дорожке к парадному подъезду и был удивительно похож на умершего мужа Нанеки. Родись Пени Капуакеле в древние времена, он, несомненно, стал бы сподвижником короля Камахамаха, объединившего разрозненные острова в одно государство. Но Пени ушел в тот мир, откуда нет возврата, оставив Нанеки одну.

Пени был мертв, а Джейрд, такой же красивый, гордый и сильный, как он, жил. Ее не беспокоило, что он был американцем с небольшой примесью гавайской крови. Ведь она и сама полукровка — хапа-хаоле, — наполовину белая. Джейрд был силен, как настоящий островитянин, и сердце его принадлежало Островам.

Нанеки натянула через голову просторный бело-розовый балахон муу-муу и расчесала густые блестящие черные волосы. Она не любила надевать на себя лишние тряпки, предпочитая ходить в саронге — национальном одеянии, подчеркивающем прелести ее стройной фигуры и открывающем красивые длинные ноги. На северном побережье, где они жили вместе с Малиа, Нанеки и не носила ничего другого, но здесь, в городе, Джейрд требовал, чтобы все ее платья были скромными и закрытыми, так как в доме на Бретания-стрит у него бывало много важных посетителей.

Молодая женщина встретила Джейрда прямо в дверях, и он с удовольствием окинул взглядом ее стройную фигуру.

— Приветствую тебя, Цветок страсти, — весело сказал Джейрд, и Нанеки радостно улыбнулась: так он обращался к ней, только когда был в прекрасном расположении духа, что случалось нечасто.

— Как ты рано, Иалека, — Нанеки называла его гавайским именем, как и все друзья-аборигены.

— Да, сегодня я рано. — Джейрд быстро прошел в гостиную и, швырнув на пол широкополую соломенную шляпу, упал в кресло. — Принеси-ка мне ромового пунша.

— Но почему так рано? — Нанеки не могла скрыть любопытство.

— Все расскажу, дай срок. Но сначала — пунш.