Первый любовник Англии   ::   Додд Кристина

 — И если бы такое вдруг повторилось, я бы не задумываясь поступил так же.

Обняв Тони, Роузи прижалась к нему еще крепче.

— Я тоже знаю, — рассмеялась она, — что, не задумываясь, снова бы сбежала. Неужели наш ребенок будет таким же упрямым, как мы?

Тони не мог произнести ни слова — спазм сжал его горло.

— У тебя, — наконец произнес он, — у тебя…

— Нет, не у меня — у нас.

— У нас… будет ребенок?..

— Разве ты не догадывался об этом?

Догадывался? Он был уверен!

— Да… — На глазах Райклифа выступили счастливые слезы. — Я не сомневался, — признался он. — И еще я не сомневался, что его рождению будет предшествовать наша свадьба.

— Ты в этом уверен?

— Тебя беспокоит, что скажут люди? — Тони в упор посмотрел на Роузи. — Они начнут болтать, что я женился на актерке. Начнут судачить, что я женился на леди Розалин Беллот ради сохранения собственных земель. Какие только слухи не поползут, и ходить они будут долго-долго, потому что я фаворит королевы, а ты — прекрасна. Не забудут и о твоей волшебной Офелии, и истории с пропавшей наследницей. Ну и что? Эти сплетни будут тянуться за нами, как шлейф, до конца наших дней. По сравнению с тем, чтобы ребенок появился на свет законно, все это сущая чепуха.

Роузи слишком хорошо знала Тони. Он испытывал к своему отцу любовь и ненависть одновременно, он презирал его за ту мимолетную слабость, благодаря которой появился на свет, и поклялся не повторять подобных ошибок. Покоряя женщин, отец Тони был похож на холодный ветер, сначала дарящий приятную прохладу, но потом превращающийся в жестокую стужу. Тони попросту боялся оказаться таким же бессердечным. Вот и с Роузи не было и тени обольщения, их близость оказалась настоящим праздником чувств, а не постыдной мужской слабостью.

— Я счастлив стать отцом твоего ребенка.

— Нашего ребенка.

— Да, нашего. — Тони почувствовал, как расслабилась Роузи, и добавил тоном, не терпящим возражений: — Наша свадьба состоится завтра. Утром!

— Хорошо, — рассмеялась Роузи, — мы поженимся утром. — Ее губы ласково дотронулись до губ Тони. Каждый ее вздох, казалось, прибавлял ему сил, от каждого прикосновения закипала кровь, а трепещущий язык лишал воли, превращая в послушную игрушку. Он едва расслышал вопрос Роузи:

— А где же мы будем спать этой ночью?

— Ты думаешь, мы будем спать? — Глаза Тони застилала пелена всепоглощающей любви, а пальцы, ласково гладящие ее нежное тело, казалось, существовали отдельно.

— Здесь холодно, — поежилась Роузи.

— У нас полно одеял.

— Сюда может кто-нибудь войти.

— Мои шпага и кинжал прогонят любого нахала. А у тебя есть твоя страшная сумка.

— Верно. — Роузи принялась задувать свечи.

— Ты больше не боишься темноты? — спросил Тони, когда осталась гореть всего одна свеча.

— Теперь нет. Мои талисманы защитят меня от любых напастей. Кольцо отца — раз, — она коснулась золотого перстня на шее, — а второй талисман — это ребенок, зреющий у меня внутри. Кроме того, со мной кавалер, второй величайший любовник Англии.

— А кто первый? — требовательно спросил он, и в голосе его отчетливо послышалась ярость.

— Я, — ответила Роузи и, мягко погладив руку Тони, задула свечу.



Эпилог



Лорд Ноттингем и сэр Роберт Сидней воспользовались советом Тони и принялись обстреливать дворец Эссекса из пушки, доставленной из Тауэра, до тех пор, пока граф не сдался. Состоявшееся судебное разбирательство признало Эссекса и Саутгемптона виновными в подстрекательстве к мятежу.

Милостью королевы Елизаветы граф Саутгемптон был приговорен к пожизненному заключению в Тауэре, графа Эссекса приговорили к смерти. Ранним утром 25 февраля 1601 года он был обезглавлен.

Когда весть о состоявшейся казни достигла Уайтхолла, королева играла на клавесине. Никто не произнес ни слова.