Пират моего сердца   ::   Валентино Донна

Если бы не состоятельность и авторитет Вандерманнов, они с матерью были бы сейчас в куда более бедственном положении. Ее предки не простили родной дочери безрассудной любви. Они вырвали Бритту из своих сердец и отлучили от семьи. За все время Аннелиза ни разу не виделась ни с кем из своих милых родственников. Случись что-нибудь, ни один из них не придет ей на помощь. Так нужно ли отказываться от этого замужества, пусть и не сулящего любви? Правда, она не собиралась попадать в положение, делающее ее зависимой от чужой помощи. Сколько она себя помнила, ей всегда хватало воли для подавления романтических наклонностей. С течением времени в ней все больше укреплялось убеждение, что человек не ввергнется в безумие страсти, если сразу же не позволит ей пустить слишком глубокие корни.

– Господин Хотендорф не приемлет любви, – сказала она наконец. – В этом я с ним согласна.

– В самом деле? – Одсвелта, похоже, сильно удивило такое суждение. – Тогда продолжим.

Директор откашлялся и вновь обратился к письму.

– «Я полагаюсь на ваш выбор, – читал он. – Если у вас есть на примете женщина разумная, в высшей степени воспитанная, способная родить мне много сыновей, отправьте ее ко мне незамедлительно. Я не располагаю временем, чтобы дожидаться завершения всех формальностей, поэтому прошу освободить меня от процедуры обмена контрактами и прилагаю разрешение губернатора. Как только подыщете мне подходящую супругу, отправьте ее ближайшим рейсом».

Сложив изрядно потертый листок по сгибам, Одсвелт подытожил:

– Вот, собственно, и все, Аннелиза. Конечно, я должен признать, пылкостью чувств здесь и не пахнет. Но зато написано честно. А поскольку зима уже близко, нужно торопиться. На следующей неделе корабль заберет тебя на борт, и ты отправишься в длинное плавание.

– Так скоро?! – в один голос вскрикнули мать и дочь.

– Что делать. Ни одна из наших «дочерей компании» не отвечает требованиям Хотендорфа ни по возрасту, ни по жизненному опыту. Ни одна. – Директор вытащил из кармана носовой платок и с ожесточением вытер лоб. – Ты должна сделать это, Аннелиза. Много лет мы были более чем великодушны к вам обеим. В директорате нет двух мнений. Только ты подходишь ему. Тебе нужно принять это предложение.

И тут Аннелиза, не сдержавшись, выпалила:

– К вашему сведению, я не рабыня. Строго говоря, я не являюсь «дочерью компании» и не обязана безропотно выполнять любое ваше постановление.

Конечно, она не была ни их рабыней, ни воспитанницей. Но она родилась от внебрачной связи, и на ее матери навсегда осталось клеймо шлюхи. С благоволения компании им разрешили управлять этой школой, иначе бы их обеих, без сомнения, ожидала участь проституток. Трясущиеся губы директора вот-вот могли произнести это. Аннелиза, внимательно следившая за ним, видела, что Одсвелт сдерживал себя с таким же трудом, с каким она укрощала в себе желание наговорить ему кучу дерзостей. И вдруг она начала смутно понимать смысл происходящего и причину презрительно-насмешливого поведения директора. Несомненно, он не хотел показывать, насколько важно было для компании ублажить господина Хотендорфа.

– Аннелиза?! – тихо произнесла Бритта. Ее шепот, проникнутый томительным ожиданием, поразил девушку. – Я и мечтать не смела о таком предложении. Это большая честь для тебя и… для меня.

Когда Аннелиза увидела полное надежды лицо матери, то ее наполовину сложившееся убеждение о собственной значимости несколько угасло. Вероятно, ей не стоило так себя вести. Люди быстро узнают о решении компании, станут прокручивать его в своих умах и в конце концов примут к сведению. Тогда к имени Бритты Вандерманн больше не будут добавлять слово «шлюха» – эпитет, приклеившийся к ней так же прочно, как к лимону определение «кислый».