Пламя страсти   ::   Джонсон Сьюзен

Он слегка отодвинулся, однако его собственная плоть бунтовала против подобного благоразумия. И, разумеется, эта белокурая Лиллебет с бархатной кожей, которая, как он только что выяснил, приходилась золовкой хозяйке дома, моментально заметила его возбуждение.

— Снова? — удивилась она. — Так быстро?

— Как видишь, — последовал исчерпывающий ответ, и на его губах появилась очаровательная улыбка: Хэзард достаточно натренировался с предшественницами Лиллебет. — Это все из-за тебя! — хрипло прошептал он, и его бронзовые пальцы погрузились во влажное тепло ее лона. — Ты сводишь меня с ума…

В Бостоне Хэзард научился не только потягивать херес и непринужденно беседовать на самые разные темы, он выучил все новоанглийские вариации языка любви. Он перецеловал по одному все ее пальцы, в то время как его собственный гибкий палец продолжал свою работу внутри ее. Артистичности исполнения позавидовал бы любой мужчина.

— Прошу тебя, Хэзард… — прошептала Лиллебет.

— Потерпи немного.

— Нет, прошу тебя, сейчас! О господи…

— Тсс!

Хэзард легко поцеловал ее, его ладонь легла на пышную грудь, ждавшую его прикосновения. И когда его указательный и большой пальцы сомкнулись на твердой горошине соска и чуть сжали ее, женщина застонала — хрипло, страстно.

Хезард резко сел на постели, увлекая ее за собой, и только сейчас почувствовал, что разорвался кожаный шнурок, который стягивал его волосы. Впрочем, он немедленно забыл о нем. Легко приподняв золотоволосую женщину с томными, умоляющими глазами, Хезард опустил ее на свой гордо вздымающийся, твердый, как мрамор, жезл. Когда он чуть нажал на податливые бедра, Лиллебет запрокинула голову и негромко вскрикнула. Ее крошечные ручки порхали по мощной груди Хэзарда, и ему казалось, что это бабочка прикасается к нему крылом. Он приподнял ее еще пару раз, устанавливая чувственный ритм, а потом Лиллебет задвигалась сама — медленно, сладострастно. Хэзард откинулся на подушки и закрыл глаза, ощущая ни с чем не сравнимое наслаждение…

И тут его слух, натренированный жизнью в прериях, уловил звук открывшейся двери — кто-то заглянул в комнату чуть дальше по коридору. Благоразумие подсказывало ему, что необходимо прекратить это рискованное ублажение собственной плоти… или, по крайней мере, погасить свет. Но наслаждение было слишком острым, и какой-то другой голос услужливо твердил, что в Бостоне нет ни человека, ни зверя, которого ему следовало бы опасаться. Поэтому Хэзард даже не пошевелился. К тому же он уже мало что соображал, ощущая приближение разрядки.

Когда дверь спальни открылась, Хэзард поднял затуманенные страстью глаза и встретился взглядом с хозяйкой дома. Ее лицо вспыхнуло от гнева, и она быстро закрыла дверь. Хэзард подумал, что теперь от него потребуется исполненное такта объяснение и вежливое извинение… Но в это мгновение женщина у него на коленях рухнула ему на грудь, и их тела долго и неистово содрогались, пока семя Хэзарда изливалось в нее.

Спустя полчаса Хэзард спустился вниз один. Как всегда невозмутимый, он прислонился к одному из декоративных пилястров бальной залы с бокалом бренди в руке. Его черные глаза внимательно разглядывали представителей высшего света Бостона, кружившихся в маскарадных костюмах. Драгоценности женщин поражали воображение.

Правда, одна из дам отсутствовала. Ее прическа оказалась в полном беспорядке, и Хэзард был так любезен, что послал к ней горничную, чтобы миссис Теодор Равенкур смогла снова появиться на балу во всем блеске своего наряда мадам де Помпадур.

Джон Хэзард Блэк привлекал всеобщее внимание своим экзотическим костюмом, и только самый внимательный из гостей мог бы заметить, что вместо кожаного шнурка его волосы теперь украшает какая-то голубая полоска шелка.