Платье от Фортуни   ::   Лейкер Розалинда

– Расскажи мне о сыне, Жюльетт.

Она ждала этого вопроса. Прежде, чем ответить, прошла к двум стульям с позолоченными спинками, они сели.

– Мишель – сильный, здоровый, умный и чувствительный мальчуган. Иногда его нужно успокаивать, а порой он слишком шаловлив, и приходится удерживать его от безрассудных поступков. Он очень похож на тебя, такие же волнистые волосы. Вообще, многим напоминает тебя, – улыбка тронула уголки ее рта. – Он гораздо лучше бы учился в школе, если бы так не увлекался спортом.

Николай усмехнулся.

– Это был и мой недостаток в школьные годы.

– Когда мы встретились с тобой в Венеции, моя дочь была совсем крошечной, а теперь у меня еще и маленький сын. Все трое со мной в Париже.

– Ты позволишь мне повидать Мишеля? – в глазах Николая была мольба.

Жюльетт понимала, что услышит эту просьбу.

– Хорошо, но только при условии: он не узнает, кто ты для него в действительности. Я собиралась это рассказать, когда он вырастет и будет достаточно взрослым, чтобы понять.

– Все будет так, как ты пожелаешь. Я очень тревожился за тебя и за него, когда узнал, какая опасность угрожала Италии со стороны Австрии, пытался всеми путями получить хоть какие-нибудь известия о вас.

– Так случилось, – Жюльетт глубоко вздохнула, – что было бы гораздо лучше, если бы я совсем ничего о тебе не слышала.

– Но как до тебя дошли слухи о моей мнимой гибели?

Она объяснила и спросила, остались ли живы его друзья, понимая, как счастлива будет синьора Оттони, узнав, что племянник жив. Но Николай отрицательно покачал головой.

– Это правда. Они погибли. Я выжил только потому, что младший офицер подполз ко мне и через всю эту грязь дотащил до безопасного места. К тому времени мы уже не отступали, это было позорное и беспорядочное бегство. Этот человек пронес меня на себе до крестьянской хаты и оставил там на попечение старушки. Она и выходила меня. В течение нескольких недель я никого и ничего не узнавал, не знал, кто я и где я. Когда немцы начали наступать, старушка прятала меня. Я многим обязан этой женщине.

– Чувствую, что тоже в долгу перед ней, – потрясение, вызванное встречей, лишило ее сил. Жюльетт становилось все труднее говорить.

Николай наклонился к ней.

– Мы не можем больше беседовать здесь. Пойдем со мной.

– Не могу. Я должна вернуться к друзьям, с которыми пришла, – ее голос срывался, но за то короткое время, которое у них еще оставалось, она отчаянно пыталась узнать о нем как можно больше. – Что же случилось после того, как ты выздоровел?

– Окольными путями я добрался до Белой армии и сражался под императорским флагом до конца войны. Затем пришлось бежать. После трудного путешествия я добрался до Франции и приехал в Париж.

– Ты снова занимаешься скульптурой?

– Да. У меня был вклад в парижском банке, я купил новую мастерскую и обосновался там. Меня, как оказалось, не забыли, и уже стали поступать заказы. В конце года я устраиваю выставку своих работ.

– Я так рада за тебя, – несколько мгновений они улыбались друг другу, словно давняя близость вновь возвратилась, и прошедшие годы ничего не значили. Но Жюльетт не могла позволить, чтобы это ощущение увлекло ее слишком далеко.

– Я должна идти, Николай.

Она поднялась, он попытался преградить ей дорогу.

– Ты будешь для меня позировать? Я попытаюсь восстановить твой портрет, утраченный в России во время войны.

– Это будет неразумно с моей стороны, – ее решение было твердым.

– У тебя кто-то есть? – Николай пристально и испытующе взглянул ей в глаза.

– У меня никого нет в том смысле, который ты вкладываешь в эти слова. И больше никогда не будет. Но то, что было между нами, уже нельзя возвратить. Прошло больше одиннадцати лет с тех пор, как мы расстались в Париже.