Пленница любви   ::   Картленд Барбара

 — Питер постоянно твердит мне, какая ты умная, словно я и сам не вижу!

— Я хочу быть… умной… ради тебя, — просто сказала Сорильда, — и, может быть…

— Что ты хотела сказать?

— Может быть, я смогу… иногда… как-то… помогать тебе во всех твоих… делах. Мне было… очень интересно, когда ты о них… рассказывал.

— Я очень хочу, чтобы ты мне помогала, — подтвердил граф. — Правду сказать, мне хочется, чтобы в будущем мы все делали вместе.

У Сорильды мелькнула мысль, что в этом случае у графа не останется времени на других женщин.

Словно читая ее мысли, он рассмеялся и сказал:

— Все это в прошлом — забудь. Забудь обо всем, что случилось до этого волшебного мига. В моем сердце и в моей жизни теперь существует только одна женщина.

— Это слишком… замечательно… слишком… чудесно.

Из нагрудного кармана вечернего фрака граф достал носовой платок и вытер ей щеки.

— Я обожаю твои правдивые зеленые глаза, огненные волосы, белоснежную кожу. Любимая, сокровище мое, мне хочется расцеловать всю тебя, все твое изумительное тело.

Он вздохнул и, сделав над собой огромное усилие, сказал спокойнее:

— А теперь, моя красавица, тебе пора спать. Завтра мы поговорим и все обсудим. Одно мы должны решить определенно — где проведем медовый месяц. Я считаю, что после случившегося мы его заслужили!

— Медовый месяц с… тобой… это было бы… замечательно, — прошептала Сорильда.

Она уткнулась ему в плечо и чуть слышно пробормотала:

— Боюсь только, что… покажусь тебе… очень невежественной и… скучной после…

Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

— Не смей так говорить, — сказал он, — и не смей так думать.

Он внимательно посмотрел на Сорильду мягким и ласковым взглядом; таким он еще никогда не был.

— Питер назвал тебя Спящей Красавицей, — сказал он взволнованно. — Любимая, верь мне: я разбужу тебя. Это будет самым увлекательным и восхитительным из всего, что я когда-либо совершил.

Сказав это, губами он отыскал ее губы, но теперь целовал совсем иначе, чем прежде.

Губы его стали требовательными и страстными, и Сорильда почувствовала, что всем существом своим откликается на их призыв.

В ней вспыхнул крохотный язычок пламени — не более чем пламя свечи, но он разгорался, воспламенял все ее тело, поднимался к груди и выше, к горлу.

Такого с ней еще никогда не было. Когда граф поднял голову, она прошептала:

— Научи… меня, научи… любить, чтобы я… не разочаровала… тебя.

— Я научу тебя любить, — проговорил граф неровным голосом. — Я разбужу мою Спящую Красавицу, а она пробудит меня к любви — чувству, чудеснее которого я никогда ничего не знал.

— Этого… я и… хочу!

— Так и будет, сокровище мое, — отозвался граф, — но сейчас ты должна отдыхать. Спи, ты, верно, очень устала.

Сорильда судорожно вздохнула, опять уткнулась ему в плечо, и он едва расслышал ее шепот:

— Я… не хочу, чтобы… ты… уходил. Она почувствовала, как граф напрягся и замер. Затем он спросил:

— Это правда? Любимая, ты действительно не хочешь этого? Она пробормотала чуть слышно:

— Когда я была в склепе… то представила… что ты… обнимаешь меня… и почувствовала себя… в безопасности.

— Теперь так и будет всегда. А что ты чувствовала еще?

— Мне было… очень… приятно, но не гак… чудесно, как быть с тобой… на самом деле.

Он обнял ее так крепко, что Сорильда едва дышала.

— Пожалуйста… останься со… мной. Слова ее были едва ли громче вздоха, но граф их услышал, и в глазах его мгновенно вспыхнул огонь.

— Я хочу тебя! Видит Бог, как я хочу тебя! — воскликнул он. — Но сейчас я думаю о тебе. Губы его дрогнули в улыбке, когда он добавил:

— И этого я тоже никогда раньше не делал.

— Я хочу быть… рядом… с тобой.

В тот момент, когда Сорильда произносила эти слова, она отчетливо поняла, что не может отпустить его, не может лишиться волшебства и чуда его близости и его любви.

Усталости больше не было. Вместо нее она ощущала необычайный подъем сил.