Пленница моего сердца   ::   Райан Нэн

При этом она напевала старинную негритянскую колыбельную, ту самую, которую пела ей в детстве.

Понемногу Мэри Эллен успокоилась, перестала плакать, и тогда Мэтти, улыбнувшись, сказала:

– А теперь закройте-ка глаза, моя сладкая, и забудьте о своем сне. А я побуду с вами, пока вы не уснете.

Не желая оставаться в стороне, Тайтус придвинулся ближе:

– Я тоже останусь, миз Мэри Эллен. Да, я остаюсь. Буду сидеть рядом с кроватью, пока вы не уснете.

Однако первыми, сидя рядышком на стульях, уснули сами старики, и лишь Мэри Эллен не спала до самого утра.



Глава 42



«Я показываю время, только когда светит солнце...»

Эти слова были выгравированы на циферблате старых мраморных солнечных часов на нижней террасе Лонгвуда.

Тридцать четыре года подряд солнечные часы работали отлично. С тех самых пор, как одним прекрасным весенним днем 1829 года под присмотром Джона Томаса Пребла на северной лужайке Лонгвуда установили мраморный циферблат, тень от бронзовой стрелки, медленно передвигаясь по кругу, исправно показывая время.

Но 27 мая 1863 года солнечные часы внезапно остановились.

Мэри Эллен, измотанная бессонной ночью и жутким сном, который она, несмотря на все увещевания, считала пророческим, стояла возле сломанных часов и дрожащими пальцами водила по буквам, выгравированным на мраморе. Не потому ли остановились часы, печально гадала Мэри Эллен, что над Лонгвудом больше никогда не будет светить солнце?

И как раз в это время в штаб-квартиру юнионистов в Мемфисе доставили депешу следующего содержания:

«Береговая батарея повстанцев подбила сторожевое судно «Цинциннати» , попав в орудийный погреб , и судно пошло ко дну со всем экипажем на борту. О выживших сведений нет».

Мэри Эллен не заплакала и не упала без чувств, когда Джонни Бриггз, страшно нервничая, сообщил ей страшную весть, она лишь поблагодарила его и попросила немедленно дать ей знать, когда появится новая информация.

После этого, вежливо извинившись, она вышла из гостиной и, отмахнувшись от слуг, бросившихся к ней с утешениями, медленно поднялась наверх.

Остановившись в ногах громадной кровати, которую она делила с Клеем, одной рукой схватившись за живот, другой за резной столб, Мэри Эллен мечтательно улыбалась, думая о том, что в одну из этих чудесных ночей в этой самой роскошной кровати они с Клеем дали начало новой жизни, и эта жизнь сейчас была в ней.

Слезы наполнили ее глаза. Зря она не сказала Клею, что беременна. В то время она думала, что поступает правильно, и не хотела, чтобы он за нее переживал. Но, не сказав ему об этом, она совершила ошибку, теперь уже невозможно что-либо исправить: муж погиб, так и не узнав, что она носит под сердцем его ребенка.

– Клей, любовь моя, мне так жаль, – печально прошептала она.

Не имея больше сил стоять, Мэри Эллен опустилась на ковер у подножия кровати и, прислонившись головой к прикроватному столбику, зарыдала.

Ли Томпсон, которую привел в дом Тайтус, застала ее все так же сидящей на полу и горько плачущей.

Ли, подбежав к Мэри Эллен, уселась рядом с ней на ковер и обняла подругу. Две женщины долго разговаривали, молились и плакали вместе.

В конце концов Ли все же удалось убедить измученную горем Мэри Эллен прилечь и отдохнуть.

– Ты позволишь мне помочь тебе раздеться? – тихо спросила она.

Не успела Мэри Эллен ответить, как в комнату постучали и седовласый доктор Кейн вошел в спальню с черным саквояжем в руке.

– Немедленно ложитесь в постель, – безапелляционно заявил он. – Миссис Томпсон, помогите мне ее поднять и разыщите для нее ночную рубашку. Мэри Эллен, я дам вам кое-что, чтобы вы уснули. Теперь вы должны в первую очередь думать о ребенке. – Голос его неожиданно дрогнул. – Дитя мое, я очень вам сочувствую, но надежду терять нельзя ни в какой ситуации.