Почти невеста   ::   Фэйзер Джейн

– Каких обстоятельствах? – спросил Джордж, но ответом ему были только загадочная улыбка да пожатие плеч.

– Она ведь останется без гроша, – наседал Джордж, – если ей не досталось чего-нибудь от матери. Помнится, графиня умерла, когда ее дочь была еще ребенком.

– Да, кажется, так, – ответил Джек, сделав жест, будто отмахивался от неприятной мысли. – Дочери остались какие-то крохи, но ничего значительного.

И он направился вниз по лестнице.

Джордж последовал за ним, раздумывая, почему Джек так скрытен и несловоохотлив и столь равнодушен к судьбе незнакомой ему женщины, всего лишь раз появившейся в лондонском обществе, до того как удалиться на постоянное жительство в деревню. Он покачал головой, молча проклиная своего загадочного друга, проявившего столь очевидную бессердечность и черствость, шокировавшие даже самых циничных членов общества. Но он знал, что в нужде не было лучшего и вернейшего друга, чем Джек. Он готов был поделиться последним пенни с тем, к кому питал привязанность, он никогда не лгал и никого не обманывал. Но только глупец мог позволить себе выступить против него с мечом, лишь человек, не дороживший своей шкурой, мог позволить себе стать врагом Джека Фортескью.

– Так каковы твои намерения в отношении его сестры? – спросил Джордж, когда они вышли на улицу.

Уже три недели стояла сушь, и воздух стал тяжелым, будто его и не было вовсе, а от переполненных отходами контейнеров с мусором, как и от куч лошадиного навоза и человеческих экскрементов, несло душной гнилью и смрадом.

Джек остановился, повернулся к своему спутнику, и впервые за вечер на его полных чувственных губах появилась искренняя улыбка, осветившая и глаза.

– Ей ничего не грозит, мой дорогой, клянусь тебе. – Потом он похлопал Джорджа по плечу и сказал: – Прости меня, Джордж, мне надо побыть одному.

Джордж смотрел вслед удаляющемуся другу. Джек держал руку на рукоятке шпаги и насвистывал какой-то немудрящий мотивчик, но глаза его были внимательными и зоркими и не упускали из виду ни одной тени, гнездящейся в темных закоулках узких и опасных городских улиц и тупиков.

Джордж пожал плечами и вернулся в «Брукс». Там еще оставались дела, требовавшие его внимания, – ведь нынче ночью умер человек.

Арабелла Лэйси была поглощена уходом за своими драгоценными орхидеями. Она занималась ими в оранжерее в задней части дома и не слышала ничего – ни прибытия гостя… ни стука лошадиных копыт по гравийной подъездной аллее, ни скрипа колес экипажа, запряженного четверкой лошадей, ни окрика форейтора, призывавшего грума, ни громкого стука тяжелого дверного молотка в форме львиной головы в парадную дверь.

Она была так увлечена своим делом, что даже упустила момент, когда ее собаки вскочили с нагретого солнцем места в углу оранжереи и бесшумно выбежали через застекленную дверь в задний холл, где остановились, как часовые, – уши торчком, пушистые хвосты подняты. Она не слышала, как отворилась дверь, потому что в эту минуту осматривала листья одного из своих редчайших экземпляров, хмурясь при виде черной точки, появившейся на листе растения.

– Прошу простить мое вторжение, мадам.

При звуке мягкого негромкого голоса, слегка растягивавшего слова, Арабелла вздрогнула и уронила секатор, который держала в руках. Она обернулась, сделав резкое движение, и поднесла руку к горлу.

– Вы меня напугали, – сказала она несколько раздраженно, что было совсем неуместно.

– Да, понимаю. Прошу меня простить, но я не знал, как еще заявить о своем присутствии.

Ее гость сделал несколько шагов по оранжерее, и она заметила со смешанным чувством удивления и раздражения, что каждая его рука покоится на голове ее двух рыжих сеттеров и что они послушны ему не меньше, чем ей самой.