Почти невинна   ::   Фэйзер Джейн

Солнечный зайчик играл в конце поросшей по обеим сторонам ежевикой тропинки, на которую он свернул, и деревья уступили место широкому лугу. Гай вышел на свет. Между широких берегов бежала река. Темно-бурая вода катилась по плоским камням. Иногда в небольших волнах сверкала серебром форель, из ила поднималась плоская с острыми зубами головка угря, над зарослями тростника летала синяя стрекоза, узкие листочки плакучей ивы трепетали на ветру. Мирная сцена, которой не коснулись ни зло, ни предательство, ни месть, ни отравленная любовь.

Недалеко от Гая находился мостик, вернее, несколько бревен, переброшенных через реку. Вместо перил была протянута полусгнившая веревка. На бревнах стояла Магдалена, сжимая веревку и наклонившись над водой. Голова ее была опущена. Волосы густым покрывалом падали на плечи, занавешивая лицо. Гай почти подбежал к ней, но она не подняла глаз, даже когда он добрался до мостика и поставил ногу на бревна. Они качнулись под его тяжестью, но не разъехались.

— Ты не должна уходить так далеко от лагеря, — заметил Гай, осторожно подбираясь к ней.

— Они — это само воплощение зла, — выдохнула она, по-прежнему не глядя на него. — И я принадлежу к ним… я одна из них. Таких, как они, любить немыслимо… возможно только позволить затянуть себя в омут порока. Я затянула тебя… Эдмунда… точно так же, как мать затянула моего отца. Безумная Дженнет предсказала, что на моих руках не только любовь, но и кровь. Только тогда я не понимала, как много крови.

— Я люблю тебя, — негромко выговорил он, устремив взор на реку, чувствуя, как окружающая безмятежность вливается в душу, исцеляя боль и муки. — Ты дочь Изольды де Борегар и Джона Гонта. И я люблю тебя. Ты родила мне дочь. И я люблю тебя.

— Моя мать была потаскухой.

— А ты — нет.

— Разве?

Она резко повернулась, и бревна вновь зашевелились.

— Я дважды предала мужа и довела до гибели. И ты мог так же легко погибнуть в Каркасоне. Сколько воинов умерли там из-за того, кто я есть и что наделала?

— Ты не ответственна за свое рождение и за подлые деяния семьи своей матери, одно из которых стало причиной гибели Эдмунда. Я несправедливо обидел тебя, но ты должна отринуть все обвинения и помнить одно: я люблю тебя.

— Это неправда. Я околдовала тебя. Как часто ты повторял это! Но любить меня? Это немыслимо.

— Давным-давно, — задумчиво начал Гай, — жила одна маленькая девочка, которая становилась ужасно надоедливой, когда ей говорили нечто такое, чему она не хотела верить… настолько надоедливой, что все любившие ее теряли терпение. — Он сжал ее подбородок, вынуждая посмотреть на себя. — Оказалось, что годы ничуть ее не исправили. Ты снова становишься невыносимо надоедливой, Магдалена Ланкастер. — Он улыбнулся, обводя пальцем ее губы. — Я люблю тебя. И совершенно не важно, чья ты дочь.

Она взглянула в его глаза и прочла в них одну лишь правду. Пусть там светились печаль и мучительное раскаяние, которое еще долго не поблекнет, но сильнее всего горела любовь, яркое сильное пламя, разгонявшее тени, пламя, которому суждено очистить прошлое. И только теперь она увидела то, что он позволил ей увидеть. Уверенная в этой любви, она сумеет отвергнуть свое оскверняющее наследие, снова поверить в мощь и справедливость своей любви, любви, которую она питала к этому человеку и их ребенку, любви, способной совершить чудо.

— Держи меня, — попросила Магдалена, совсем как раньше.

— Только когда под моими ногами вновь окажется твердая земля, — запротестовал он. — Не имею ни малейшего желания барахтаться в воде.

Звонкий смех сорвался с ее губ, и Магдалена, внезапно повернувшись, легко перепорхнула на противоположный берег.