Под голубой луной   ::   Уильямсон Пенелопа

Он обнаружил ее на вершине небольшого пригорка, футах в трехстах от гостиницы. Кругом горели костры землекопов. Он едва различил ее силуэт в сгустившихся сумерках. Она стояла, слегка расставив ноги, и смотрела вниз, в овраг, по которому проходили железные рельсы, казавшиеся большим свежим шрамом на лице земли. Сапоги Маккейди задели какой-то камешек. Джессалин обернулась, и ее лицо осветилось широкой улыбкой, которая всегда сводила его с ума.

Он хотел ее.

Он хотел ее так, как будто у него много лет не было женщины. Но он хотел именно ее. Ему не нужны были никакие другие женщины, пусть самые красивые. Он хотел ее – эту женщину со скрипучим смехом, лучистой улыбкой, длинными ногами и худыми коленями. Ему хотелось слышать ее короткие отрывистые вздохи, когда он входил в нее, и ощущать на своем животе шелк ее распущенных волос. Он хотел Джессалин, свою Джессу. И одно делало его безоговорочно счастливым – мысль о том, что она хочет его точно так же.

Маккейди подумал, что надо обязательно сказать ей все это, чтобы она поняла, что он чувствует. Но не мог найти нужных слов. Поэтому он решил просто прижать ее к себе и поведать обо всем своим поцелуем. Поцелуем, который тотчас же стал таким горячим и страстным, что пришлось заставить себя оторваться от ее губ.

– Маккейди! – Джессалин поправила соломенную шляпку, которую он сбил набок. Она тяжело дышала и облизывала губы. Ему хотелось снова прижаться к ее губам, но прежде он должен был ей кое-что сказать.

– Джесса…

– Хорошо, что ты пришел. Я тут как раз стояла и думала. – Голос Джессалин звенел от радости и возбуждения. Она взяла его за руку, и они вместе повернулись туда, где крутой скалистый обрыв, поросший утесником, уходил вниз. – Скажи мне, что ты видишь?

Маккейди недоуменно покачал головой. Он видел только ее.

– Трудно сказать. Сейчас довольно темно. Скалы, траву, какие-то деревья. – Джессалин недовольно фыркнула, и Маккейди весело рассмеялся. – Ну хорошо. Я вижу железную дорогу. Мою дорогу.

Джессалин еще крепче стиснула его руку и поднесла ее к груди. Он смотрел на ее лицо, на четко очерченные скулы, на полные губы. При мысли о том, что она принадлежит ему, Маккейди почувствовал благоговение. Благоговение и сладостную боль.

– Разве ты не понимаешь? – возбужденно продолжала Джессалин. – Даже если бы им удалось остановить тебя, идея все равно бы развивалась. Ведь ты уже столько сделал. И вот это, эта железная дорога – она изменит мир. Это – будущее. – Она повернулась и посмотрела на него долгим, пристальным взглядом. – А вот это – наше будущее. – Медленно она подвела его руку вниз, к животу, и неожиданно гортанно рассмеялась. Наклонившись, она потерлась щекой о его грудь. – У нас будет ребенок, Маккейди.

Глаза защипало от слез, и он только и смог выдохнуть:

– О Боже!

Теперь Джессалин смеялась уже во весь голос.

– Ну, конечно, Бог тоже имеет к этому некоторое отношение. Но думаю, что большая часть ответственности на тебе, любовь моя.

Любовь моя.

Раньше она никогда не называла его так. Маккейди почувствовал, как его окутывает нежное, уютное тепло. Он хотел, чтобы она знала… Он должен ей сказать, что… Он упорно выталкивал эти слова, но язык казался неповоротливым и твердым, словно задубевшая кожа.

– Джесса, я…

Она улыбаясь смотрела на него. Она ждала. Но он никак не мог заставить эти проклятые слова выплеснуться наружу. Джессалин нежно погладила его по щеке.

– Глупый. Интересно, эти цветы, которые ты терзаешь в руке, для меня?

Бледно-желтые примулы росли вдоль изгороди, и Маккейди сорвал несколько цветков, пока искал ее. Примулы всегда напоминали ему о Джессалин и о том далеком лете. Теперь же, протягивая ей букет, он чувствовал себя полным идиотом.