Практическая магия   ::   Смит Дебора

Отцу Александру из школы Сент-Винсента (я там учусь) не понравились бы папины рассуждения, но я ему ничего не скажу. Даже на исповеди, нигде, никогда, ни за что, даже если буду гореть в аду. У меня самый лучший отец на свете. Он замечательный!

Папа как-то сделал из металлической лестницы изогнутую штуковину, да такую, что Гуцман ахнул. “Это что такое? Эта вещь попала в аварию? Или ее переехал поезд?” Папа пояснил, что, когда человек смотрит на это, он должен думать о том, что было сломано и почему. Гуцман только покачал головой и снова заахал. А потом в гараж приехал мужчина, богатый, из хорошего района, и купил скульптуру за двести долларов!

Покупатель, оказавшийся врачом, собирался поставить ее в приемной перед своим кабинетом.

Папа с мамой так обрадовались. Ведь отец давно не мог продать ни одну из своих работ и уже почти сдался. Я бы сказал, что он чувствовал себя плохо, стал тихим, замкнутым и мало со мной разговаривал. Иногда мне даже казалось, что он хочет побить сам себя. Папа перестал ходить с нами в музеи по воскресеньям. Мама все время старалась его поддержать. Она – бальзам для его сердца, как говорит миссис Зильберштейн.

Но в ноябре прошлого года отец получил большой заказ, и все изменилось! Одна леди заплатила ему пять тысяч долларов, чтобы папа сделал для нее медведя! Медведицу. Пару недель назад он отправил ей скульптуру поездом. Медведица будет ехать в товарном вагоне всю дорогу до Джорджии. Я проверил по карте.

Папа считает, что эта медведица особенная и что он у нее многому научился. Всем сразу станет ясно, что это медведица. И это правда нечто особенное, потому что чаще всего люди не понимают, что именно папа создал. Мама убеждена, что это сама жизнь. Она говорит, что папа нашел смысл жизни. Мне, если честно, показалось, что это просто медведица, чьи ребра просвечивают и видно сердце, вот и все.

Но эта работа сделает папу знаменитым. Так утверждает мама. Пусть он даже школу не закончил! Но маме лучше знать. Она ведь училась в колледже. Папе наплевать на школу, но он любит читать, так что они отлично ладят. Только вот церковь он ненавидит. Он вырос в церковном приюте, и у него остался шрам от ремня на плече. Я сам видел! Но он позволил мне стать мальчиком, прислуживающим у алтаря, и все такое, потому что маме этого хочется. И потом Сент-Винсент – хорошая католическая школа, а я могу посещать ее бесплатно, раз сумасшедшая мамина тетя Зельда оставила школе все свои деньги. Меня даже назвали в честь старого священника, преподававшего там латынь.

Рикони старались создать что-нибудь эдакое важное последние лет сто пятьдесят. Но у них не очень-то получилось. Мой прадедушка погиб, когда строил Бруклинский мост. Дедушка – когда наводил понтонную переправу через реку во Франции во время Второй мировой войны. Рикони легко умирают и редко доживают до старости.

Поэтому папа и хочет, чтобы его скульптуры напоминали людям о нас и наших великих идеях. Ему надо поторопиться. В Америке осталось не слишком много Рикони. Я полагаю, только он, мама и я. Но мама до замужества была Долински.

И вот теперь папа уезжает. И все из-за своего искусства. Из-за этой проклятой медведицы, принесшей пять тысяч. Эта чертова громадина. Она смотрела на меня сверху вниз в гараже Гуцмана, словно знала, что я не такой уж и рослый для своих лет. Папа говорит, что его работы с ним разговаривают. Он не сумасшедший, вы не подумайте ничего такого. На нашей улице я видел настоящих чокнутых, так что я знаю, о чем пишу. Папа сказал, что медведица велела ему бросить работу в гараже и стать настоящим скульптором.

Мне очень трудно понять, как это может быть. Я беспокоюсь, я тревожусь за папу. Но я не плачу. Не плачу!

Я просто чувствую, как ржавею изнутри”.

* * *



Солнечным апрельским утром Ричард Рикони, высокий, широкоплечий, с сильными мозолистыми руками, вьющимися чер�