Предложение джентльмена   ::   Куин Джулия

— Я не думаю… — начал было он, но в этот момент Софи услышала, как каминные часы бьют три раза, да так и ахнула. — Что с тобой? — забеспокоился Бенедикт.

— Три часа утра!

— Значит, можно продолжать спать дальше, — улыбнулся он.

— Бенедикт!

— Ты же не захочешь, чтобы я будил слуг? Они все наверняка крепко спят.

— Но я…

— Пощади, женщина! — взмолился Бенедикт. — Все равно мы: на следующей неделе поженимся.

— На следующей неделе? — удивилась Софи. Бенедикт изобразил на лице самое серьезное выражение.

— Такие дела лучше делать быстро.

— Почему?

— Почему? — переспросил он.

— Да, почему?

— Ну, чтобы было поменьше сплетен.

Губы у Софи приоткрылись, глаза округлились.

— Ты думаешь, леди Уислдаун напишет обо мне?

— О Господи! Надеюсь, что нет, — пробормотал Бенедикт.

Лицо Софи вытянулось.

— Ладно, ладно, может, и напишет. А почему ты этого так хочешь?

— Я читаю ее статьи уже столько лет и всегда мечтала увидеть там свое имя.

— Странные у тебя, однако, мечты, — покачал головой Бенедикт.

— Бенедикт!

— Ну ладно. Я думаю, леди Уислдаун напишет о нашей свадьбе если не до нее, то наверняка вскоре после. От нее никогда ничего не может укрыться.

— Хотелось бы мне знать, кто она.

— Тебе и половине Лондона тоже.

— Не половине, а всему. — Софи вздохнула и нерешительно проговорила:

— Мне и в самом деле пора. Твоя мама наверняка беспокоится.

Бенедикт пожал плечами:

— Она знает, где ты.

— Но она станет плохо обо мне думать.

— Сомневаюсь. Она ведь знает, что мы через три дня поженимся. И вообще моя мать — женщина без предрассудков.

— Через три дня? — ахнула Софи. — Ты же сказал, на следующей неделе.

— Через три дня и будет на следующей неделе.

Софи нахмурилась.

— А ведь верно. Значит, в понедельник?

Бенедикт довольно кивнул.

— Ты только представь себе… Обо мне напишет леди Уислдаун.

Приподнявшись на локте, Бенедикт подозрительно взглянул на Софи,

— Чего ты с большим нетерпением ждешь? — насмешливо спросил он. — Свадьбы или чтобы о тебе написали в светской хронике?

Софи шутливо ударила его по плечу.

— А знаешь, — задумчиво продолжал Бенедикт, — леди Уислдаун уже о тебе писала.

— Обо мне?! Когда?

— После бала-маскарада. Леди Уислдаун написала, что я увлекся таинственной женщиной в серебристом платье. Но похоже, как она ни пыталась, она не смогла узнать, кто это. — Бенедикт ухмыльнулся. — Вполне возможно, это единственная тайна в Лондоне, которую ей не удалось раскрыть.

Софи посерьезнела и чуть-чуть отодвинулась от Бенедикта.

— Бенедикт, — прошептала она, — я должна тебе сказать… Я хочу… то есть… — Она замолчала, отвернулась, а когда повернулась, глядя прямо Бенедикту в глаза, проговорила:

— Прости.

Бенедикту хотелось схватить Софи в объятия, прижать к себе, но она выглядела такой серьезной, что он решил выслушать ее до конца.

— За что?

— За то, что я тебе не сказала, кто я. Я была не права. — И, прикусив нижнюю губу, поправилась:

— Хотя нет, не совсем.

— Как это? — удивился Бенедикт.

— Сама не знаю. Не могу объяснить, почему я так поступила… — Софи снова прикусила губу. Бенедикт уже начал опасаться, что она ее прокусит. — Знаешь, почему я тебе сразу не сказала, кто я такая? Потому что в этом не было никакого смысла. Я была абсолютно уверена, что после того, как мы уедем от Кавендеров, мы с тобой расстанемся. Но потом ты заболел, и я должна была ухаживать за тобой, и ты меня не узнавал, и…

— Это не имеет значения, — перебил ее Бенедикт, прижав палец к ее губам.

Софи удивленно вскинула брови.

— Но в тот вечер, когда мы с тобой поссорились, это имело большое значение.

Бенедикт и сам не знал почему, но сейчас ему не хотелось обсуждать серьезные темы.

— С того вечера многое изменилось, — сказал он.