Прекрасная лилия   ::   Кейтс Кимберли

Теперь, думала Кэтлин, даже любовь матушки-настоятельницы вряд ли сможет защитить ее.

Кэтлин вихрем ворвалась в аббатство. Сестры ахнули от изумления, когда девушка с грохотом захлопнула за собой тяжелые створки ворот. Сестра Люция, пухленькая женщина, частенько подремывавшая над молитвенником, испуганно выронила корзинку с морковью. На ее круглом, похожем на луну лице отразился страх. Она бросилась к Кэтлин.

– Господи, спаси нас и помилуй! – запричитала она. – Что с тобой? Несешься, будто все дьяволы преисподней хватают тебя за пятки!

– Н-не все! – дрожа всем телом, пролепетала Кэтлин. – Вполне достаточно и одного! – Ей было невыносимо стыдно за слезы, что по-прежнему текли у нее из глаз, но она была бессильна что-либо поделать. – А где матушка-настоятельница?

Пухлые щеки сестры Люции побелели как снег.

– В своей келье, кажется. Но она попросила не беспокоить ее.

Кэтлин, с опаской покосившись на ворота, поежилась, ожидая каждую минуту услышать за спиной оглушительный грохот лошадиных подков и низкий голос.

Кэтлин вцепилась в рукав старой монахини.

– Что бы ни случилось, сестра Люция, не открывайте ворота, хорошо? Ни в коем случае не впускайте его сюда! Умоляю вас!

– Не впускать его? Э-э-э… мужчину? – Старушка осенила себя крестом. – Никогда, дитя мое! Клянусь кровью святого Патрика!

Чуть-чуть успокоившись, Кэтлин круто повернулась и торопливым шагом направилась через двор к старинному каменному строению. Миновала несколько узких келий, в которых когда-то играла еще ребенком, а потом училась читать молитвы. Это было место, где ничто, даже ночной кошмар, не могло потревожить сон невинного ребенка.

Сердце гулко стучало в груди. Бог даст, подумала она, матушка-настоятельница все уладит. Кэтлин свернула за угол, оказавшись в покоях настоятельницы, и замерла при виде того, что было ей до боли знакомо. Это место до такой степени дышало миром и спокойствием, что дикая сцена, которая разыгралась на алтаре друидов, вдруг показалась Кэтлин лишь игрой воспаленного воображения.

Худенькая, но ловкая, обладающая несокрушимым здоровьем, матушка-настоятельница что-то искала в сундуке. В окно лился солнечный свет, пожилая монахиня, достав ворох материи, подслеповато прищурилась, разглядывая ее.

Кэтлин изумленно заморгала, разглядев, что это пеленки, в которые она была завернута еще младенцем. Она была совершенно уверена, что их много лет назад отдали кому-то из бедняков, как и все остальное, что люди приносили в монастырь.

Вдруг матушка вздрогнула и насторожилась, заслышав у себя за спиной шорох шагов. Смутившись, она повернулась, и Кэтлин заметила, как вспыхнули ее щеки. Глаза ее потемнели, затуманенные дымкой воспоминаний, на губах играла чуть печальная улыбка. Взгляд старушки упал на Кэтлин, руки ее невольно разжались. Складки нежной материи сверкающим водопадом стекли вниз, в открытый сундук.

С трудом скрывая беспокойство, аббатиса осенила себя широким крестом и бросилась к Кэтлин. Обхватив ладонями лицо девушки, она испуганно заглянула в ее глаза:

– Кэтлин, дитя мое! Что случилось? Ты не заболела?

Нарушить хрупкий покой старой женщины оказалось труднее, чем Кэтлин воображала. Но кроме матушки, некому прийти ей на помощь.

– Я ходила к языческому капищу.

– Боже мой, ты не поранилась? Эта тропинка такая каменистая!

– Нет, но моя лилия – ее там не было!

Явное облегчение разгладило морщинки на лице монахини. Ее старческие серые глаза светились мягким сочувствием.

– Знаю, что ты разочарована, моя голубка, но не печалься. Может, ее просто сбросило ветром. Хочешь, пойдем поищем твою лилию?

– Нет! – При мысли о том, чтобы вместе с почтенной матушкой снова встретить это чудовище, все поплыло у нее перед глазами.