Прекрасная мука любви   ::   Мэтьюз Патриция

Слишком доброе у тебя сердце. Черный Принц должен крепко-накрепко запомнить, что сахар ему дадут только в том случае, если он его заработает.

– Но ведь так нечестно, дедушка! – возразила Ребекка. – Пэдди Бой выигрывает скачки и получает свои заслуженные награды, а бедняжка Черный Принц день за днем стоит в стойле. Если бы ему дали возможность поучаствовать в состязаниях, он бы наверняка выиграл! Но никто ему такой возможности не дает.

– Точно выиграл бы, – согласился Хок, и глаза его задорно блеснули, – Но ведь ты же знаешь, моя хорошая, что мы с тобой задумали.

– Я-то знаю, дедушка, а вот знает ли Принц?

– Черный Принц, конечно, самый быстроногий чистокровный жеребец во всей Америке, но мы не можем пока что выставлять его на скачках. Пусть до поры до времени постоит в конюшне, чтобы никто не догадался о его потрясающих способностях; А вот когда начнется Кентуккийское дерби, мы непременно выставим Черного Принца в первом же заезде. Мы поставим на него все наши сбережения, девочка, а когда он выиграет, у нас будет достаточно денег, чтобы купить ту ферму по разведению чистокровных жеребцов, о которой мы с тобой столько мечтали, – терпеливо принялся излагать Хокинс свой план, будто Ребекка не знала его наизусть, будто не слышала эти самые слова сотни раз в течение многих лет, когда они с дедом кочевали из штата в штат, с одной ярмарки, где проходили скачки, на другую.

– А вот и они, – с гордостью сказала Ребекка, когда они с дедом подошли к двум смежным стойлам, в которых стояли их лошади, – мои дорогие красавцы.

Заслышав тихий голос хозяйки, оба жеребца, Черный Принц и Пэдди Бой, повернули к ней головы и выжидающе взглянули на нее. Ребекка направилась к своим любимцам, но в этот момент послышались свист кнута, громкий щелчок и испуганное ржание.

– Что это, дедушка? – спросила Ребекка и, крепко схватив Хока за руку, обвела встревоженным взглядом длинные ряды стойл.

– Сдается мне, девочка, какой-то мерзавец бьет свою лошадь, – сердито бросил Хок. – Эй, вы! – закричал он, бросаясь к стойлу, из которого донеслось ржание. – Презренный негодяй! Перестаньте мучить животное!

– Осторожно, дедушка! – взмолилась Ребекка и помчалась следом за ним, опасаясь, как бы с ее горячо любимым дедом чего не случилось.

Снова раздались свист кнута, звук удара – это кнут пришелся по крупу несчастного животного – и полное муки лошадиное ржание.

– Черт бы вас побрал, сэр! – воскликнул Хок и, настежь распахнув дверь стойла, вбежал туда, нисколько не боясь, что ему тоже достанется. – Прекратите бить животное!

Ребекка следом за дедом тоже ворвалась в стойло и, увидев нарушителя спокойствия, испуганно ахнула, чувствуя, как у нее мороз прошел по коже. Никогда в жизни не доводилось ей видеть такого страшного человека, как стоявший перед ней мужчина, одной рукой державший под уздцы испуганную лошадь, а другой сжимавший кнут.

Это был огромный детина двухметрового роста с абсолютно лысой яйцеобразной головой, сидевшей на толстенной, как бревно, шее. Мощная шея плавно переходила в широченные плечи, отчего создавалось впечатление, что обладатель их сделан из цельного куска гранита. Страшилище было облачено с ног до головы во все черное (при ближайшем рассмотрении Ребекка заметила, что одежда его сшита из самого дорогого материала и великолепным портным). Левую щеку детины, будто алая молния, прорезал длинный шрам. Легко касаясь его пальцами, словно лаская, гигант взглянул на Хокинса, потом на Ребекку.

Рядом со стойлом стояли еще двое. Одного из них, невысокого, облаченного в желто-черный камзол, Ребекка знала. Это был наездник по имени Тимми Берд. Второго мужчину она никогда прежде не видела.