Прелестная лгунья   ::   Коултер Кэтрин

И между прочим, осмеливаются издеваться над англичанами, которые на самом деле спасли их. Признаюсь, все это ужасно злит меня. – Девушка замолчала и потерла лоб ладонью. – Прости еще раз, папочка. Просто я устала, вот и все. А когда я устаю, мой язык перестает мне повиноваться. Я просто несносна… Прости…

Де Бошам встал и подошел к дочери. Взяв Эванжелину за руки, он поднял ее с кресла и заглянул в карие глаза девушки – глаза ее матери – огромные и такие глубокие, что философ вроде него вполне мог отыскать в их темной бездне ответы на некоторые вопросы. Похлопав дочь по плечу, Гийом, как обычно, поцеловал ее в обе щеки.

– Ты так красива, Эванжелина, – промолвил он. – Но твоя душа еще прекраснее.

– Да нет, папочка, я серенькая самка красавца павлина по сравнению с тобой, – пробормотала девушка.

Улыбнувшись дочери, Гийом нежно погладил ее по щеке.

– Ты слишком привязалась к этим нудным англичанам, – заявил он. – Конечно, люди они, надо признаться, неплохие, если только смириться с их тяжелой пищей и скучными разговорами.

– Стало быть, ты любишь во мне только французскую половину? К тому же я уверена, что мама никому не казалась скучной.

– Да уж, с этим спорить не буду, – кивнул де Бошам. – Да мне даже ноготки на твоих пальчиках нравятся, та fille. A что до твоей матери… Знаешь, я почему-то уверен, что в душе она была француженкой. Клодия обожала меня. Впрочем, что-то я отвлекся… Пожалуй, мне, старику, пора привыкнуть, что ты больше англичанка, чем француженка. Может, ты хочешь вернуться в Англию, Эванжелина? Я же не слепец, детка, и вижу, что во Франции ты и дня не была счастлива.

Девушка крепко обняла отца и прижалась щекой к его щеке – для женщины она была довольно высокой.

– Папочка, мое место здесь, с тобой. Уверена, что смогу ко всему привыкнуть. Только мне не хочется выходить замуж за Анри Моро.

Внезапно снизу раздался грохот – кто-то изо всех сил барабанил в тяжелые двери, потом в нее стали стучать ногами, обутыми в тяжелые сапоги. Закричала Маргарита. Послышался громкий и испуганный возглас Жозефа, потом еще один вопль и звук удара.

– Побудь здесь, – велел Гийом дочери.

Сам он бросился к двери спальни и распахнул се. Эванжелина услышала, как по коридору загрохотали чьи-то тяжелые сапоги. Шум был такой, словно к ним в дом порвалась целая армия.

Отец попятился назад, девушка подбежала к нему и встала рядом. В дверях появились двое в плащах с капюшонами, надвинутыми на лица. Оба держали в руках пистолеты.

Один из них отбросил капюшон и пристально посмотрел на Эванжелину. Нижняя часть темного, в оспинах, лица незнакомца заросла густой щетиной. Его глаза опустились на ее грудь, живот. Девушка была так напугана, что се затошнило от страха.

Человек с оспинами обратился к приятелю:

– Погляди-ка на нес, нам сказали правду. Хоучард будет очень доволен.

Второй, с бледной оплывшей физиономией, тоже уставился на Эванжелину. Тут Гийом де Бошам умудрился вырвать у него из рук пистолет и упереть дуло в огромное пузо бандита.

– Ты не посмеешь притронуться к ней, грязная маленькая свинья! – рявкнул он.

Нападавший с силой ударил Гийома пистолетом по голове. Эванжелина бросилась к отцу – тот без сознания упал на пол. Девушка склонилась к Гийому, а человек с оспинами на лице вновь поднял пистолет. Эванжелина прикрыла собой голову отца.

Второй негодяй потирал свой толстый живот, охая от боли.

– Нет, больше не бей его, – кивнул он приятелю. – Мертвым он нам не нужен.

– Но этот мерзавец сделал тебе больно!

– Ничего, я не пострадал.

– Старик заплатит за это. – Бандит повернулся к Эванжелине. Хоучард научил его пользоваться беззащитностью жертв, особенно глубокой ночью.