Принцессы тоже плачут   ::   Езерская Елена

И все потому, что я была невежлива с его крепостной! — В сердцах воскликнула Наташа и тут же осеклась. — Простите меня, Ваше высочество, я не имею права забивать Вам голову такой… ерундой.

— Постойте! — Александр поторопился придержать Наташу за локоть — ему показалось, что она намерена уйти. — Во-первых, мне небезразлично все, что происходит с вами. Вы дороги мне, как… самый близкий Ольге человек.

— После Вас, разумеется, — не удержалась от реплики Наташа. — А во-вторых?

— Во-вторых? Я думаю, что в силу полученного вами воспитания, даже отвечая укусом на укус, вы будете отменно вежливы.

Очень рада, что Вам весело, Ваше высочество, — Наташа вдруг разрыдалась, и цесаревичу пришлось прежде усадить ее на диван, а потом начать успокаивать.

— Простите меня, Натали… Я совсем не хотел вас обидеть.

— Дело не в вас, Ваше высочество, — сквозь слезы принялась объяснять Наташа, почувствовавшая наконец-то возможность высказать, что наболело в душе. — Андрей предпочел мне какую-то крестьянку! Эта мысль для меня просто невыносима!

— В это трудно поверить!

— О, если бы вы видели этот взгляд, слышали этот холодный голос… И все из-за того, что я попросила одну из его крепостных починить мою перчатку!

— Но, Натали, мне кажется, вы преувеличиваете. Вы придаете этому случаю излишнее значение. Уверяю, вам почудилось! И со мной такое бывало, а один раз причиной подобного недоразумения стала даже вот эта флейта! Ольга подарила мне ее на Рождество, и там я обнаружил… взгляните…

— Здесь какая-то надпись… — Наташа смахнула слезы и пригляделась к гравировке на корпусе флейте.

— Это по-польски: «Драгоценной Олюшке от пана Лазаревского». Я тогда просто пришел в ярость, места себе не находил. Целых два дня мы не разговаривали, я уже решил, что между нами все кончено. А потом узнал, что пан Лазаревский — это учитель музыки. А флейту он подарил Ольге на первое причастие, когда ей было всего семь лет. Натали, влюбленные ссорятся и мирятся, говорят друг другу обидные слова, а потом, рыдая, просят друг у друга прощения.

— Вы думаете, мы с Андреем помиримся, и у нас все будет, как прежде?

— Конечно, если вы его любите.

— Дело не во мне!

— Натали! — Александр остановил ее порыв, грозящий обернуться новым всплеском эмоций. — Вот и отец говорит, что любовь лишает нас рассудка. Мы становимся необъективными и совершаем множество ошибок, подозрительность — одна из них. Вы любите князя Андрея и боитесь потерять его.

— И поэтому мне мерещатся его романы с простыми крестьянками?

— Хотите, завтра же поеду к вашему незадачливому жениху и скажу ему, что он… — болван! — вдруг предложил Александр, неожиданно и эффектно опускаясь перед ней на одно колено.

— Это едва ли поможет, хотя затея мне нравится, — рассмеялась оттаявшая сердцем Наташа. — По крайней мере, состав участников будущей дуэли нам уже известен, и можно не опасаться неожиданностей.

— На самом деле, я рассчитываю убедить князя Андрея повиниться перед вами и в знак примирения преподнести ключи — от своего дома, от своего сердца и от самых сокровенных тайн.

— А я мечтаю, чтобы между мной и Андреем не было тайн…

— Княжна! — Александр подхватил со столика коробку с восточными сластями. — Вы опять готовы заплакать — не стоит! Утешьте грусть из этой чаши!

Миндаль с корицей? — Наташа кокетливо, двумя пальчиками взяла овальную конфету и отправила ее в рот, распробовала. — По-моему, слишком приторно.

— Вам трудно угодить, — шутливо обиделся цесаревич. — О, женщины! Мы отдаем им самое дорогое, а они морщатся — «приторно»!

Александр поднялся с колен и налил в два бокала анжуйского, один из них подал Наташе.

— Надеюсь, это вино, а не слезы разочарованных влюбленных, — улыбнулась она.

— В вине можно утопить не только истину.