Рай. Том 1   ::   Макнот Джудит

Потом Филип холодно ознакомил дочь с еще одной традицией, о которой ей ничего не было известно. Женщины семьи Бенкрофтов не работали в магазине и вообще нигде не работали. Их долг — быть примерными женами и матерями и посвящать оставшееся время благотворительным и общественным делам.

Но Мередит не собиралась смириться с этим, не могла, по крайней мере сейчас. Задолго до того, как она влюбилась в Паркера или думала, что влюбилась, другое, более сильное чувство владело сердцем — настоящая любовь к «ее» магазину. Уже в шесть лет она была в дружеских отношениях со всеми швейцарами и охранниками, в двенадцать знала имена и обязанности всех вице-президентов, в тринадцать попросила отца взять ее в Нью-Йорк, где провела день в огромном универмаге Блумингдейла, переходя из отдела в отдел и знакомясь с работой прекрасно отлаженного механизма, пока отец был на совещании в конференц-зале. Уезжая из Нью-Йорка, она уже имела собственное мнение, хотя и не очень верное, насчет того, почему «Бенкрофт» гораздо лучше «Блуми».

Теперь, в восемнадцать, она уже имела представление о проблемах компенсации работникам, принципах закупки товара, коэффициенте доходности и об ответственности за качество продаваемого товара. Все эти вещи неотразимо притягивали ее, именно это она хотела изучать и не собиралась провести следующие четыре года, постигая романские языки и искусство Возрождения.

Когда Мередит сказала об этом отцу, тот с такой силой ударил кулаком по столу, что подпрыгнули тарелки:

— Ты поступишь в Мэривилль, где учились обе твои бабки, и станешь жить дома. Дома! Ясно? Разговор окончен!

Он отшвырнул стул и ушел.

Ребенком Мередит из кожи вон лезла, чтобы сделать ему приятное и угодить оценками, манерами, послушанием. Говоря по правде, она была идеальной дочерью. Теперь же, однако, приходилось признать, что цена мира и покоя в доме становилась слишком высокой, и от Мередит требовалось полностью отказаться от планов на будущее и подчинить собственную индивидуальность несправедливым требованиям, не говоря уже о том, чтобы пожертвовать общественной жизнью. Его бессмысленный отказ позволить дочери встречаться с мужчинами или ходить на вечеринки не был сейчас основной проблемой для Мередит, однако этим летом стал причиной разногласий и бесконечного стыда и смущения. Теперь, когда Мередит исполнилось восемнадцать, отец, вместо того чтобы смягчиться, казалось, с каждым днем становился все строже. Если Мередит назначала кому-то свидание, Филип лично встречал молодого человека у двери, подвергал бесконечному перекрестному допросу и обращался с ним при этом с оскорбительным пренебрежением, обычно приводившим к тому, что тот никогда и никуда не приглашал больше Мередит. Кроме того, он установил смехотворное правило, по которому дочь должна была возвращаться домой не раньше полуночи. Если Мередит ночевала у Лайзы, он обязательно изобретал причину, чтобы позвонить и убедиться, что она именно там. Когда дочь отправлялась покататься на машине, отец требовал подробного отчета о том, куда она поедет, а по возвращении домой Мередит должна была рассказать, что делала каждую минуту. И все эти годы, проведенные в закрытых школах, отличавшихся строжайшими правилами, девушка мечтала ощутить на губах вкус свободы. Сама мысль о том, что придется четыре года провести дома, под бдительным оком отца, была невыносимой.

Но до сих пор она никогда не думала о том, чтобы взбунтоваться, потому что любой мятеж только подливал масла в огонь. Отец ненавидел, когда ему перечили, и, рассердившись, был способен неделями не разговаривать с дочерью. Но не только боязнь его гнева заставляла Мередит беспрекословно слушаться отца.