Рапсодия   ::   Гулд Джудит

 — Я очень надеюсь, что ты не собираешься сидеть дома и ждать звонка одного злодея пианиста.

Сирина подняла глаза к потолку, но ничего не ответила. Корал достала губную помаду, подкрасила губы багрово-красной «засохшей кровью». Бросила пудреницу и помаду в сумку из крокодиловой кожи. Снова взглянула на Сирину:

— Десерт будешь заказывать?

— А как же! Я должна попробовать их знаменитые сладкие блюда. Поживи и ты немного в свое удовольствие, Корал. Это же Вена. У них тут есть такое…

— Ни за что! Мой организм этого просто не выдержит.

— А как насчет кофе?

— Да, пожалуй. Без кофеина.

— По дороге в отель остановимся у кондитерской Демеля. Я хочу купить их знаменитых пирожных на вечер.

— Господи! Да тебе потом придется несколько дней принимать слабительное.

— Что же делать. Такой уж я человек. Ни в чем не знаю меры.

— Да, это верно. Либо объедаешься, либо голодаешь.

— Ты права.

Кажется, она слишком долго голодала. Пора устроить себе праздник. Да… праздник, во всех смыслах.

— Ну что, ты готова заказывать десерт?

— Готова. Готова… к чему?



Глава 4



Дворец Шенбрунн весь сверкал огнями. Все его 1441 комнаты были ярко освещены. Невероятная, невиданная экстравагантность. Дворец, построенный в стиле рококо и барокко, известный еще и под названием «Прекрасный родник» — в честь источника, протекавшего в лесу, где когда-то и был сооружен дворец, — в отличие от Хоффбурга в центре Вены, издавна являлся любимым местом Габсбургов. Здесь, вдали от интриг и строгих глаз дворцовых соглядатаев, королевская семья могла позволить себе жить в относительной «простоте», заниматься своими любимыми делами, наслаждаться интимной обстановкой. В то же время по роскоши, изысканности и грандиозности Шенбрунн мог соперничать с Версалем.

Многим из сегодняшних посетителей эта роскошь была не в диковинку. Потомки Габсбургов, например, могли и сейчас позволить себе немалую роскошь, а некоторые выходцы из королевских семей до сих пор жили на территориях, доставшихся им в наследство от венценосных предков. На концерт они проходили через главную дворцовую площадку к центральному входу, расположенному между двумя огромными обелисками, увенчанными наполеоновскими орлами. Наполеон водрузил их во время посещений Вены в начале девятнадцатого века.

Уже в течение двух часов высокопоставленные зрители сидели в золоченых креслах главного бального зала, внимательно слушая игру Майкла Левина. Или делая вид, что слушают. Воздух, казалось, отяжелел от ароматов дорогих духов, запаха цветов и, конечно же, неповторимой прелести музыки.

Пальцы Миши упали на клавиатуру в заключительных звуках моцартовского рондо ля-минор. Более волнующего финала, казалось, представить себе невозможно. Несколько секунд стояла мертвая тишина, потом зал взорвался оглушительными аплодисментами, криками «браво». Словно по команде все встали с мест, громко приветствуя одного из самых выдающихся виртуозов мира.

Некоторое время Миша сидел неподвижно, словно не замечая реакции публики, все еще находясь во власти музыки. Потом резко встряхнул головой, будто прогоняя наваждение, встал и повернулся к своим почитателям. Положил руку на крышку концертного рояля «Стейнвей», специально доставленного сюда из Нью-Йорка для сегодняшнего концерта вместе с настройщиком. Миша несколько раз грациозно поклонился публике, испытывая невероятное наслаждение и от признания слушателей, и от сознания, что он сегодня действительно был на высоте. Он всегда и во всем стремился к совершенству, а затем к еще большему совершенству. Но сегодняшний вечер являлся для него особенным во многих смыслах.