Розовый коттедж   ::   Стюарт Мэри

Я не знаю, что сказала бы бабушка, если бы узнала обо всем этом, но я, ребенок, ничего не ответила, а мои боль и ужас стали причиной ночных кошмаров. Но когда чуть позже обнаружилось, что тетя Бетси вышивает крестиком надпись «Возмездие за грех — смерть», моя бабушка, обычно тишайшая из женщин, вырвала вышивку из рук сестры и швырнула ее в огонь.

И на этот раз тетя Бетси не промолвила ни слова.



Глава 2

Мне было шестнадцать, когда началась война. Я тогда училась в местной средней школе. Кроме меня из деревни там занималась только дочь викария Присси Локвуд. Наш коттедж был в двух милях от деревни, по дороге на станцию, и каждый день мы вместе с Присси ездили в школу за две остановки. Присси — единственная в те дни — связывала меня с деревней. В Тодхолле мне было нечего делать, а наши отношения с Холлом были сугубо деловыми. Я подрабатывала там, когда могла, за шиллинг в час, помогая бабушке по кухне. Этого хватало мне на дорогу и карманные расходы. Дома я в основном сидела у себя в комнате, проводя все вечера за учебниками — подальше от тети Бетси. Моя двоюродная бабка оказалась хорошей хозяйкой, и, думаю, большой подмогой бабушке, которая целыми днями работала в Холле, но я знала, что тетя Бетси все еще видит во мне порождение — и, вероятно, наследницу — Греха, и мы никогда не были близки. Иногда я ловила ее взгляды, исполненные самой настоящей неприязни, но твердой уверенности у меня нет — ведь угрюмая замкнутость редко покидала ее лицо. Она умерла в 1945 году от рака, о чем мы никогда не подозревали и чему она сопротивлялась с той же непоколебимостью, с которой воевала против Греха. К тому времени я уже не жила дома почти пять лет.

В 1940 году, когда военные забрали Холл, Семья переехала на север и позвала с собой бабушку. Она покинула Розовый коттедж без особого сожаления, беспокоясь лишь о моем будущем. Тетя Бетси (которую никто и не звал) отказалась покинуть Тодхолл: бабушку должны были поселить «в Доме», в коттедже Кэмпбеллов обосновались новые жильцы — так что Розовому коттеджу суждено было и впредь оставаться пристанищем для тети Бетси. Мир для меня поблек. Но тут вмешались викарий и его жена, узнав, без сомнения, от Присси о моих обстоятельствах. Они предложили, чтобы свой последний школьный год я прожила у них, вместе с Присси готовясь к выпускным экзаменам. Так все и произошло. Мои оценки оказались много лучше оценок Присси, к чему та отнеслась с веселым безразличием: она не мечтала ни о чем, кроме мужа и детей. Окончив школу и лишь год проучившись вместе со мной в учительском колледже в Дареме, она вышла замуж за молодого офицера, с которым познакомилась на каникулах, безо всякого сожаления отказавшись от места в колледже. Я же закончила колледж, и мне, к восхищению и гордости моей бабушки, дали место учительницы начальной школы в небольшом йоркширском городке. Там же нашлось и жилье, и, поскольку я проводила каникулы в Шотландии, где рада была немного заработать, «помогая» в Доме, я не видела Тодхолл несколько лет.

О моем браке мало что можно сказать, за исключением того, что это была типичная для военного времени история, слишком обычная, чтобы назвать ее трагической. Я познакомилась с Джонатаном Херриком на концерте Иегуди Менухина. В те дни великие артисты ездили по всей стране, принося музыку Бог знает куда, и играли зачастую чуть ли не в деревенских пабах. Мы с Джоном сидели на соседних местах. И оба оказались в форме: он был летчик, а я отрабатывала воинскую повинность в наземной диспетчерской службе и только что сменилась с дежурства. В перерывах мы беседовали, после концерта ушли вместе и долго сидели в маленьком кафе-баре за чашечкой суррогатного кофе.

Мы встретились еще раз, поехали на автобусе за город, гуляли и разговаривали. Я не помню, о чем: он мало рассказывал о себе и своей семье, а о работе своей не упоминал ни словом.