Шанна   ::   Вудивисс Кэтлин

Дверь хижины починили, и небольшой отряд был уже готов тронуться в путь, как вдруг послышался топот копыт приближающейся лошади. В следующий миг на дороге появилась старая кобыла. Трудно было сказать, кто дышал тяжелее: она сама или восседавший на ней отважный всадник, который отчаянной руганью пытался ускорить бег своей кобылы. Натаниэль спешился, чтобы помочь Траерну слезть с лошади. Сняв седло с клячи Траерна, он надел его на спину Изабеллы, на которой ехать было куда приятнее.

Уже смеркалось, когда эта довольно веселая компания приблизилась к дому Бошанов, и никто не заметил, что Аттила со своей двойной ношей давно отстал от кавалькады всадников. Похоже, никто не управлял им — оба всадника были целиком заняты друг другом.

Проезжая мимо импровизированной конюшни, Джордж продемонстрировал своим спутникам крепко сколоченное стойло, в которое при случае можно было поставить жеребца или даже быка. Им пользовались редко. Там был небольшой стол и табурет, а также куча свежей соломы и несколько одеял. Сэра Гэйлорда развязали и водворили в стойло, превращенное в тюремную камеру. Оглядевшись, он потер затекшие запястья и ухмыльнулся своим тюремщикам:

— Вы можете обвинять меня сколько вам угодно, но, как рыцарь королевства, я подлежу не ниже чем высшему суду его величества в Лондоне.

— Возможно, — задумчиво отозвался майор Картер, — достаточно будет и Вильямсбурга.

— Я не пожелаю иметь дела с вашим убогим колониальным правосудием! — прорычал Гэйлорд. — Мой отец сделает так, что мои права будут защищены.

— О нем-то и идет речь. Лорд Биллингсхэм прибыл в колонии, чтобы… как бы это сказать… чтобы усовершенствовать систему нашего правосудия, так, кажется, он говорил. Лорд набрал себе состав суда, и именно он будет слушать ваше дело в первой инстанции.

Гэйлорд стоял с полуоткрытым ртом, взгляд его стал каким-то отсутствующим. Он уселся на табурет и уставился в одну точку, затем губы его шевельнулись, и он едва слышно произнес:

— Старый Гарри-вешатель. — Плечи его поникли, и от надменных манер не осталось и следа.

Минуту спустя Джордж вошел в дом и прямиком направился через всю гостиную к графину с бренди. За ним следовали Натаниэль и Джереми, чьи широкие улыбки обещали хорошие новости, а Питни и майор помогали усталому Траерну расположиться в своем кресле. Он буквально упал в него и стал рассматривать грязные бинты на своей больной ноге. Шанна с Рюарком вошли, обнявшись, в гостиную последними, их лица сияли радостью.

И опять в этой зале зазвучал веселый смех. Все снова и снова пересказывали друг другу случившееся, и каждый добавлял свое, пока не исчерпались воспоминания. Один Орлан Траерн сидел в своем кресле в довольно мрачном настроении и потягивал ром и горькое пиво, о которых позаботился Питни. Среди всеобщего веселья Эргюс вошла с подносом, полным пирожков. Увидев шотландца, она изумленно воскликнула:

— Джейми! Джейми Коннерс!

Тот обернулся и уставился на служанку. Все последовали его примеру.

— Эргюс? — медленно произнес он с расширившимися от изумления глазами. — Бог мой! Эргюс! Моя единственная настоящая любовь! — Лицо его вспыхнуло под взглядом поклонившейся ему удивленной женщины.

— Господи, сколько лет прошло, как ты уехал, и за все время ни слова! Ни полсловечка!

Эргюс отвернулась от него, предлагая пирожки Питни. Ее любовью пренебрегли, и она решила, что заставит этого человека дорого заплатить за примирение.

— Я… я… — заикаясь, начал бедняга, — я не знал, где тебя искать, когда меня, наконец, отпустили.

Ответа не последовало, и Эргюс спокойно обносила пирожками всех присутствовавших. Однако когда Шанна перехватила ее взгляд, она встретила в нем мягкую улыбку и поняла, что при разумном покаянии шотландец смог бы вернуть то, что когда-то потерял.