Школа обольщения   ::   Крэнц Джудит

Глаза разбегаются — вывезенные из Китая старинные кашпо, серебряные вазы для печенья Викторианской эпохи, вышитые бисером нарядные сумочки XVIII века, французские пряжки для ботинок с бриллиантами, ограненными в виде розы, баттерсийские подсвечники, табакерки эпохи короля Георга и уголок товаров, который она называла «Мародерство в Пекине». Рассматривая наличное богатство, она по временам осторожно поглядывала на игорные столы в баре, где шестеро мужчин без особого азарта играли в триктрак, ожидая, пока их дамы делают покупки; в этой игре не меньше трех тысяч долларов перекочуют из рук в руки. «Магазин грез» превратился в самый популярный в городе мужской клуб, неформальный, но при этом доступный только избранной публике. Билли ухитрилась заметить двух женщин из Техаса, только что купивших по четыре одинаковые накидки из шерсти викуньи, отделанные шиншиллой, норкой, нутрией и, подумать только, кротом, выкрашенным в бежевую, коричневую и белую полоски. Сестры? Близкие подруги? Она никогда не могла понять женщин, покупающих одинаковые вещи. Отвратительно. Билли сознавала, что ее неприязнь к этим двум женщинам — всего лишь отзвук раздражения из-за того, что Вэлентайн еще не освободилась. Черт бы побрал эту клиентку Вэл — Маффи Вудсток, чахлое создание. И где Паук? Почему, черт возьми, его еще нет?

Почувствовав внезапное отвращение к публике, Билли вышла в одну из четырех двойных дверей, располагавшихся с северной и южной сторон главного салона, и выглянула в английский парк, окружавший здание. Увиденное напоминало оазис: живая изгородь из самшита скрывала магазин с трех сторон; перед ней причудливым узором были высажены карликовые кусты бирючины и серая сантолина; в терракотовых вазонах античной формы пышно цвела герань двух десятков разновидностей, пересаженная из собственных парников Билли. Она ощутила запах дыма — жгли сучья фруктовых деревьев и сухой эвкалипт, огонь потрескивал за витиеватой латунной решеткой камина в зимнем саду эпохи короля Эдуарда. В дальнем конце салона слышался тихий шелест голосов: несколько запоздалых посетителей пили шампанское. Однако все эти хорошо знакомые зрелища и звуки не могли успокоить возбужденные нервы Билли.

* * *



Вэлентайн О'Нил с пользой провела этот день у себя в студии. Миссис Эймс Вудсток олицетворяла собой задачу, которые Вэл больше всего любила решать: эту клиентку приводила в ужас красивая одежда, но под давлением обстоятельств (и Вэлентайн) женщина вынуждена была носить ее, и носила с изяществом. Вэл хорошо представляла себе королевскую сумму, которую муж миссис Вудсток, миллионер, тонкий знаток международной нефтяной политики, недавно назначенный послом во Францию, отвалит за возможность обладания гардеробом, целиком сделанным на заказ в «Магазине грез». Любая француженка оценила бы этот шанс.

Хотя двадцатишестилетняя Вэл уже пять лет как не жила в Париже, а по отцовской линии была наполовину ирландкой, в ней, словно в Эйфелевой башне, безошибочно угадывалась неистребимая французская аура. Возможно, завершающим штрихом, придававшим Вэл, вопреки ее буйному ирландскому колориту, неуловимый французский аромат, являлся прихотливый изгиб губ, а может, тонкий, изящно заостренный нос с тремя веснушками или озорной блеск в зеленых, как молодая листва, глазах. Русалочьи глаза ее светились на небольшом бледном личике, живом и веселом, никогда не знавшем скучающей или недовольной гримасы. Вэл была проворна, как лисичка, весела, как песенка Мориса Шевалье, в честь одной из которых и назвала девушку тосковавшая по родине мать, потерявшая на войне мужа. За постоянной сменой выражений лица скрывалась здоровая рассудительность — прочный фундамент натуры Вэл, упрямая французская логика, к которой частенько примешивалась кельтская вспыльчивость. Даже шапка коротких рыжих кудряшек символизирует напор, почти… агрессию, глядя на прическу модельерши, подумала встревоженная миссис Вудсток, когда Вэлентайн обернула вокруг плеч клиентки еще один отрез шелка.