Последний оплот   ::   Мерфи Уоррен

Его совершенно не удивило внезапное исчезновение Голдмана: кулинарное искусство здешних поваров нередко оказывало именно такое воздействие на желудки представителей старшего поколения, еще помнивших иные времена, когда все было куда лучше, чем сейчас.

Ида сказала, что больше ничего не хочет, заплатила по счету, но когда она встала, чтобы уходить, то заметила на вешалке шляпу Голдмана. Самого его уже не было видно, но на внутренней стороне ленты шляпы химическими чернилами были выведены его имя и адрес — причем не один раз, а целых два.

Оказалось, что живет он всего в нескольких кварталах от ресторана, и поэтому Ида решила пройтись пешком.

Ида шла по улице мимо опустевших контор и офисов с цепями на дверях и окнами, закрытыми наглухо металлическими шторами, — островки безмолвия в бушующем людском море Балтимора. Она прошла мимо распахнутых дверей и наглухо забранных панелями окон баров «Клуб фламинго» и «Теплая компания». Ида шла мимо приземистых жилых домов на четыре семьи, построенных по единому образцу. На крышах у них были одинаковые телевизионные антенны, а на ступеньках сидели одинаково полные хозяйки в качалках, обмахивавшиеся веерами из газет и отгонявшие сажу и копоть.

Голдман жил в многоквартирном доме, напомнившем Иде каменный замок, который в течение последних двух веков находился под непрерывной осадой гуннов. Улица, на которой стоял этот обшарпанный, видавший виды кирпичный кубик, выжила в губительных расовых беспорядках десятилетней давности с тем, чтобы теперь умереть естественной смертью от старости.

Иде снова стало жаль этого маленького человечка. Материнские инстинкты, дремавшие с тех пор, как скончался ее муж, драгоценный Натан, забушевали, словно ураган в пустыне. Она заставит Голдмана забыть прошлое, она найдет для них обоих цели, ради которых стоит жить вместе. Она будет готовить для него, наводить порядок, напоминать ему о калошах в дождливые дни, она обеспечит его новыми белыми перчатками, чтобы их можно было менять каждый день. Она никогда не будет кормить его ни гамбургерами, ни мороженым.

Ида с трудом отыскала фамилию «Голдман», выведенную бледными чернилами под кнопкой звонка парадной двери, и позвонила. Никто не отозвался. Полминуты спустя она позвонила еще раз. Неужели он пошел не домой, а куда-нибудь еще? Она представила себе, как он бродит по городу и к нему пристают пьяницы и хулиганы.

В динамике что-то затрещало, потом тонкий голос сказал:

— Уходите!

Ида наклонилась к самому микрофону и крикнула что было сил:

— Бен! Это я, Ида. У меня ваша шляпа!

Тишина.

— Бен, вам нечего бояться. Честное слово. Это правда я, Ида.

Опять тишина.

— Бон! Прошу нас, откройте. Я только хочу вернуть вам вашу шляпу!

Несколько секунд спустя раздался пронзительный звонок, отчего Ида чуть было не выпрыгнула из собственных чулок. Дверь распахнулась, и Ида вошла.

В подъезде пахло мочой, блевотиной и дряхлостью. Этот комбинированный аромат одержал победу нокаутом над запахом дезинфекции. Лестница была бетонная, с железными перилами. Площадки освещались голыми лампочками по сорок ватт.

Ида карабкалась по лестнице, слушая шум Пенсильвания-авеню: гудки старых «кадиллаков», вопли чернокожих ребятишек и смех проституток.

Квартира А-412 была угловой. Ида стояла на холодном полу, над головой у нее был гулкий серый щербатый кафель. Немного поколебавшись, она постучала в дверь.

К ее великому удивлению, дверь распахнулась почти мгновенно. В дверном проеме стоял Голдман. За это время он постарел на много лет. Быстро замахав руками, он сказал:

— Входите же! Скорей! Скорей!

В квартире уличные звуки немного приглушались оштукатуренными стенами. Свет горел только в ванной, но и одной-единственной лампочки было достаточно, чтобы Ида разглядела обитель Бена Айзека.

Глядя на грязные бежевые стены, она решила, что такие квартиры можно увидеть разве что в кошмарном сне.