Последний оплот   ::   Мерфи Уоррен

Чиун не сводил с него глаз, пока Римо выполнял эту операцию. Он не заметил, правда, что Римо не наклеил марки и в качестве обратного адреса указал следующее:

"Капитану Кенгуру. Си-би-эс, Теле-сити.

Голливуд, Калифорния"...

— Ну, какие еще услуги я должен тебе оказать? — осведомился Римо.

— То были не услуги, — напомнил Чиун. — То были твои обязанности. Но не волнуйся, сын мой, я ищу знак.

— Ищи его поскорее, папочка, а то мы опоздаем на самолет.

— Спокойствие, Римо. Есть вещи и похуже, чем опоздать на самолет и остаться здесь.

— Что же это может быть? — спросил Римо. — Или у тебя размягчение мозгов? А как же «малопривлекательная страна»? А как же канувшие в вечность великолепные дворцы прошлого? Помнишь, ты говорил о них?

— Они исчезли, — согласился Чиун. — Их занесло песками. Они вернулись в землю, как и кости Ирода. Так, впрочем, и должно было случиться. Красота — внешняя красота — этих краев пропала, но если Израилю суждено будет исчезнуть с лица земли, то пусть уж и остальной мир исчезнет с ним. Кроме, конечно, Синанджу.

— Хватит обманывать себя, — буркнул Римо. — Если вдруг Израиля не станет, остальной мир и не почешется. Жизнь пойдет своим чередом.

— Да, пойдет своим чередом навстречу концу, — сказал Чиун, — потому как в этой стране есть то, что необходимо миру. В основе Израиля — те же красота, любовь, братство, как и в Синанджу.

Римо рассмеялся. Да тут и впрямь имелось нечто общее. И Израиль, и Синанджу отличались, на его взгляд, удивительным убожеством и захолустностью. Только Израиль ему казался огромным сплошным побережьем, а Синанджу холмом, поросшим ползучим сорняком.

— О чем ты говоришь? — удивился Римо. — О любви, братстве? О Синанджу? Господи, мы же убийцы-ассасины, Чиун! Синанджу — родина самых безжалостных в мире убийц. Жуткое место...

— Синанджу прежде всего искусство, а потом уже место, — поправил Римо Чиун. Лицо его сделалось серьезным. — Неужели ты думаешь, что это я бросил вызов атомный силам и победил их? Ничего подобного! Это сделало искусство Синанджу. Все, что есть во мне, есть в Синанджу. Все, что есть в Синанджу, есть во мне. То же самое можно сказать об Израиле. Это сила, и все те, кто живут в Израиле, могут впитать в себя эту силу.

Римо вспомнил запах серы и тиканье бомбы. Он вспомнил слова Делита и дела Чиуна. Он вспомнил, как чудом не взорвалась бомба. Все это было. Но представить себе Синанджу гнездышком любви, памятником дружбе?!

Чиун повернул в сторону Синая и двинулся дальше, заговорив так, словно прочитал мысли Римо.

— Да, без нашей любви, нашей дружбы, без нашего Дома, Синанджу оставалось бы лишь методом уничтожения людей. Игрушка, которой можно ломать кирпичи. Но миру вовсе не помешало бы кое-чему поучиться у страны, где так мало внешней красоты.

Римо оглянулся по сторонам. У него снова захватило дух. Мирный ландшафт, конечно, мог оказаться минным полем, а городок, который ты проезжал на пути в одну сторону, мог перестать существовать, когда ты возвращаешься обратно, но это вовсе не мешало тем, кто будет здесь жить, любить эту землю. Римо вспомнил о Заве и цветочном ковре.

— Вот здесь! — раздался голос Чиуна, пробудивший Римо от размышлений. Он увидел, как кореец опустился на колени возле камня, а затем снова поднялся и быстро двинулся по пустыне.

Римо миновал немало исписанных словами молитв камней, пока не увидел тот валун, возле которого останавливался кореец.

— Хвала Ироду Чудесному! — услышал он издалека голос Чиуна. — Эго был достойнейший, благороднейший человек, слово которого нерушимо в веках.

На камне Римо увидел четыре буквы: Ч И У Н.

Он бросился догонять корейца.

— Именно этот знак мне обещали древние главы Книги Синанджу, — услышал Римо.