Слияние истерзанных сердец   ::   Эмерсон Кэтти Линн

Вроде у меня там должен кто-то быть, но я в этом не уверена.

– А они тебя не прогонят?

– Могут.

– И что ты тогда будешь делать?

– Голодать.

Томазина и в самом деле не знала, что будет делать. У женщины без денег и без родни нет выбора.

– Не может быть, чтобы твои родственники тебя прогнали!

Поглаживая бархатный рукав, Томазина ответила не сразу:

– Моя мама долго не зналась со своей родней, – сказала она. – Она из благородных, но убежала с мужчиной ниже ее по положению, и отец лишил ее наследства.

Джоанна молитвенно сложила руки.

– Убежала! Ой, как здорово! Про это поют в песнях.

– Совсем не здорово. Она поступила глупо. Мой отец был солдатом и ушел от нее до того, как я родилась. Больше она его не видела. Если бы нас не приютили мамины друзья, нам бы негде было жить.

– Он ограбил твою мать?

Томазина пожала плечами.

– Он просто больше не вернулся. Война ему нравилась больше, чем мирная жизнь. Он погиб, когда я была еще совсем маленькой.

Джоанна задумалась.

– Родители должны были простить твою мать и принять ее и тебя обратно.

– Она их ни разу не видела после того, как сбежала.

Томазина подумала, что в этом виноваты не только родители ее матери, но и сама мать. Она вспомнила, с какой насмешкой Лавиния говорила о Дарсисах из Либурна. Она их совсем не любила.

– Наверняка они примут тебя с распростертыми объятиями, как отец из притчи про блудного сына. Наверное, они теперь жалеют, что прогнали твою мать.

У Томазины были сомнения на сей счет. Она подняла с пола накидку с меховой отделкой и с силой встряхнула ее, словно вымещая на ней свои чувства. Скорее всего, родня захлопнет дверь перед ее носом. Томазина еще раз встряхнула накидку, и из кармана выпал сложенный листок бумаги.

– Ой, письмо! – воскликнула Джоанна.

Она подняла его и подала Томазине вверх тормашками, потому что не умела читать, но Томазина разглядела на нем имя Лавинии.

– Странно, – пробормотала она.

Томазина не могла вспомнить ни о каком письме, так как письма были большой редкостью и будоражили весь дом. Лавиния умела читать, писать и считать и всему этому обучила свою дочь, что тоже было большой редкостью.

Сначала Томазина взглянула на дату и удивилась еще больше, потому что Лавиния получила письмо всего несколько месяцев назад. Потом она посмотрела на подпись – и у нее глаза полезли на лоб.

– Томазина, ты что?!

– Неужели? – Томазина забыла, что она не одна в комнате. Неужели ее мать не бредила перед смертью? – Фрэнси. Фрэнси Раундли.

– А кто она?

Джоанна дергала Томазину за рукав, стараясь привлечь к себе ее внимание.

Томазина с трудом подбирала слова, рассказывая о том, о чем она и не вспоминала много лет:

– Мама стала ее гувернанткой, когда я была совсем крошкой, а Фрэнси тогда было лет десять, и у нее совсем недавно умерла мать.

Она замолчала и наморщила лоб. Она всегда думала, что миссис Блэкберн по старой дружбе взяла Лавинию к себе, и только теперь до нее дошло, что тогда ее уже не было в живых.

– Мы были там почти членами семьи, – продолжала она, заметив нетерпение девочки. – Даже когда Фрэнси в пятнадцать лет вышла замуж за Филиппа Раундли, мы не уехали из Кэтшолма. Это главное владение семьи Блэкбернов.

Томазине стало на мгновение стыдно, когда она вспомнила подробности этого замужества. Когда-то она мучительно ревновала Лавинию к Фрэнси. Фрэнси не заслуживала плохого отношения. Она потеряла мать, когда была совсем девочкой, потом, не прожив с ней и года, умер ее муж. Она вернулась в Кэтшолм и родила двух девочек, из которых выжила только одна.

– Странное у тебя лицо, Томазина.

– Последнее, что мне сказала мама: «Помоги своей сестре».

– Но у тебя нет сестры!

– Иногда Фрэнси звала меня младшей сестренкой. Наверное, мама имела в виду Фрэнси.