Снег в трауре   ::   Труаия Анри

Двоих раздавило четырехметровым слоем плотного снега. Исай вспомнил, какая ярость охватила его при виде этих безжизненных тел: они вливали ром в судорожно сведенные рты, делали искусственное дыхание, хлестали по холодным обмякшим щекам. Оставшийся в живых – молодой англичанин с кукольным личиком – нервно смеялся и неестественно двигал руками, словно марионетка, которую дергают за нити. Исаю и сейчас казалось, что он слышит за дверью этот смех, слившийся с завыванием ветра.

– Замолчите! – крикнул он, как тогда.

На лбу проступили капли пота. «Ну вот, опять началось. Скорей бы вернулся Марселен. Он больше не должен бросать меня одного!»

Исай посмотрел на часы. "Девять. Он еще в гостинице «Миди» у Пьерет, у этой дылды, которая смеется во весь рот и смотрит тебе прямо в глаза. Она замужем, но ведет себя, как беспутная девка. А муж все ей спускает, лишь бы удержать клиента. Марселен совсем теряет с ней голову. Они пьют, потом он с ней спит. А когда он уходит, она пьет и спит с другими. И всякий это знает. Но Марселену наплевать. Ему на все наплевать.

Он не боится ни Бога ни черта. Чужая жена, чужое добро – все ему нипочем. Берет, что плохо лежит, не заботясь ни о муже, ни о полиции. Он – браконьер. Был им и будет.

В этом он весь. Марселен – неплохой человек. Просто в нем не проснулась совесть. Если бы я сумел сделать его счастливым, он вырос бы другим. Я его брат, но я не могу дать ему счастье…" Скрипнула створка двери, как будто кто-то надавил на нее. «Кто там?» – вздрогнув, пробормотал Исай и пошел открывать.

Яростный ветер ударил в лицо. Все смешалось. У самого порога разверзлась черная бездна. Шквал, слетевший с невидимых вершин, несся прямо на их хибарку. Ураганный вой, переходивший то в визг, то в рев, отзывался эхом в горах. Прижавшись спиной к стене, Исай прислушивался и напряженно вглядывался в темноту. С крыши соскользнула плитка и упала на землю в двух шагах от него. Раньше он не боялся бури. Он жил в полном согласии с тучами и скалами, со снегом и ледопадом. Между ним и горным краем существовали доверие и любовь. Но однажды горы лишили его своей защиты. Он надоел им – вечно шагающий по склонам с рюкзаком и ледорубом. Ветер замолчал, переводя дух. Наступило тягостное затишье.

Сумерки сгустились, ночь застыла в оцепенении. Потом снова послышалось заунывное пение бури, только теперь оно звучало приглушенно. Исай почувствовал в воздухе мягкость и свежесть, предвещавшие снег.

Столько смертей, одна за другой! Он лез на рожон, как зазнавшийся забияка, который не хочет признать свое поражение. И в третий раз судьба отвернулась от него. Он крикнул что было сил: «Марселен! Э-гей! Марселен!»

Никто не отозвался. Никого не было в темной ночи. Исай вернулся в дом. В третий раз. Столько лет с тех пор прошло, столько лет!.. Когда точно это было? Он не мог вспомнить. Еще один черный крест на странице дневника и имя рядом с ним. Как звали этого человека? «Годен?.. Годо?.. Надо посмотреть…» Чтобы не поддаться соблазну, он сел спиной к полке с книгами. «Сейчас придет Марселен, и я забуду обо всем». Кажется, у дороги послышался голос. Но нет, это ветер вздохнул в последний раз. В тот день в горах стояла тихая погода. Он вжимался боком в трещину в скале. По левую руку была пропасть, по правую – стена, нагретая ласковым желтым солнцем. Внизу, под ним, – тот человек, он тихо сидел в укромной нише.

Исай легко взбирался по скале, нащупывая углубления в камне. Пятью метрами выше был расположен выступ, где он мог передохнуть, проверить страховку и дождаться клиента, осторожно направляя его движения.

Солнце растопило снег на гребне горы и освободило прихваченные морозом льдинки.

Ухо уловило шелест шелковой материи.

Прозрачное, тонкое, как у ножа, лезвие просвистело у самого лица.