Последний трюк каскадера   ::   Буало Нарсежак

- Делайте то, что я вам говорю. Я хочу, чтобы моих близких оставили в покое. Чтобы никаких неприятностей. И, главное, пусть избавят меня от надгробных речей...

Человек поднимается, прижимает трубку к груди, чтобы не слышать, как в отчаянии и бессилии зовет, срывается голос. Он хватает револьвер и направляется в глубину комнаты, осторожно подтягивал и раскручивая на достаточную длину телефонный шнур.

Когда он пересекает освещаемое лампой пространство, свет падает на пиджак - он кажется серым, - но силуэт тотчас растворяется в полумраке. Человек доходит до балконной двери, бесшумно открывает ее. Шелестит листва. Ночной воздух полон аромата скошенной травы. Он подносит трубку ко рту.

- Я рад, что имел дело с вами, месье. Прощайте.

Он поворачивает трубку наружу и, поднеся револьвер к аппарату, стреляет в воздух. "Нет, нет!" - выкрикивает голос в трубке. Человек тихо возвращается, гасит лампу, медленно кладет на пол револьвер и телефон. Аппарат агонизирует на мягком ковре. В несколько прыжков человек выскакивает из кабинета, но, очевидно, он где-то рядом слышится шорох ткани, хриплое дыхание, будто ворочают что-то очень тяжелое. Вскоре он появляется, волоча тело. Именно тело - руки и ноги безжизненно повисли, различается лишь нечто бесформенное. По глухому шуму можно догадаться, что труп положили на пол, рядом с письменным столом. Теперь работают руки - подносят к трупу затихший телефон, взводят курок. Только два выстрела: одна пуля принесла смерть, другая - улетела в пространство. Найти должны одну стреляную гильзу. Вот так-то, безупречная работа требует тщательности. Значит, на место одной из двух пуль надо вложить новую и позаботиться о том, чтобы при повороте барабана в стволе оказалась холостая гильза.

Дело сделано. Разыграно как по нотам. Наконец, последнее: рука в перчатке сжимает пальцы мертвеца на рукоятке. Осторожно. Не стирать следы пороха; нечего сомневаться, что полиция применит парафиновый тест. Надо все предусмотреть. Он будто согнулся под тяжкой ношей или от неясного раскаяния. Человек быстро берет себя в руки, еще раз все перепроверяет. Балконная дверь приоткрыта. Пусть. Господину Фроману всегда было жарко. Тело упало вперед. Хорошо. Пуля в сердце. Телефон стоит там, где полагается. Черт! Надо протереть. Упаси бог, если найдут отпечатки... К счастью, труп еще не закоченел. Левая кисть легко сжимает телефонную трубку, затем так же легко разжимает ее. Человек пятится до самого порога, оглядывает комнату. Медленно пожимает плечами, словно хочет сказать: "Неужели все это было необходимо?" - и удаляется.

Около одиннадцати, когда комиссар Дрё, надев пижаму, чистил зубы, раздался звонок. Жена в спальне листала иллюстрированный журнал.

- Пошли их подальше в конце концов! - крикнула она, когда комиссар прошел через спальню в кабинет. По привычке она прислушалась, но супруг отвечал односложно:

- Да... Да... Слушаюсь... Хорошо... Понимаю... Нет, нет... Согласен. Еду... Ну разумеется... Гарнье у вас?.. Я заеду за ним.

Со злости Женевьева Дрё швырнула журнал на ковер.

- Тут еще почище, чем в Марселе! Между прочим, тебя заверяли, что здесь нечего будет делать... а ты дома не живешь.

Комиссар уже собрал одежду и прошел в ванную.

- Фроман покончил с собой.

- Какое мне дело до этого типа? Кто это? - бросила она.

- Цементные заводы Запада. Крупнейший здешний предприниматель.

- Прямо так, ночью, и покончил с собой? А тебе не кажется... Это не может подождать до завтра?.. Что ты там будешь делать? Констатировать? Может, достаточно одного Гарнье?

Дрё вернулся в спальню.

- Не найду галстук. Куда ты его сунула? - буркнул он.

- Откуда я знаю. Зачем тебе ночью галстук?.. Твой Фроман уже не заметит, в галстуке ты или без него.