Столетнее проклятие   ::   Эйби Шэна

 — Ты сейчас еще прекрасней, чем в прошлую нашу встречу.

— Не стоило тебе вставать, — упрекнула его Авалон — без особой, впрочем, досады, и Маркус, почуяв это, улыбнулся.

— Подойди-ка поближе, и я мигом докажу тебе, что уже выздоровел, — поддразнил он.

Авалон улыбнулась ему, остановившись у самого края скамьи.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Мне кажется, что я проспал бы тысячу лет.

— В самом деле? И где только я могла уже слышать эти слова?

— Что ж, теперь твоя очередь сказать мне, что грех тратить время на сон, когда в мире есть столько интересных занятий. Кстати, одно из них как раз у меня на уме.

Золотисто-бурые плети жимолости сплетались над их головами, образуя свод живой пещеры. Авалон хотела погладить Маркуса по щеке, но он перехватил ее руку и поднес кончики ее пальцев к губам.

— Авалон, — прошептал он, щекоча жарким дыханием ее ладонь, — неужели, суженая моя, наступит время, когда мы оба наконец будем целы и невредимы? Право, пора нам пожить спокойно.

— Хорошо бы, — вздохнула она.

— Еще как хорошо, — согласился Маркус и, зажмурившись, притянул ее к себе.

Сердце Авалон сладко сжалось, но она покачала головой и со смехом отстранилась.

— Нам надо поговорить, — сказала она, отнимая руку.

— Потом, — Маркус снова потянулся к ней.

Она невольно рассмеялась, жалея, что не может уступить ему.

— Нет, милорд, ты еще не вполне окреп, а я слишком дорожу тобой, чтобы подвергать опасности твое здоровье.

— Правда? — переспросил он, не сводя с нее блестящих глаз. — Ты мной дорожишь?

Авалон опустила глаза, не зная, с чего начать. Даже теперь ей было нелегко заговорить об этом.

— Я боялась, — сказала она, не поднимая глаз. — Лишь когда мы приехали в Трэли, я поняла, как силен был мой страх, какими тисками сжимал он мое сердце.

— Суженая… — произнес Маркус, но Авалон жестом остановила его.

— Нет, выслушай меня. — Она наконец-то нашла в себе силы встретить его взгляд и снова испытала безмерное счастье оттого, что он жив и никогда ее не покинет. — Это страх мешал мне прислушаться к голосу моего сердца. Страх держал меня в одиночестве, вынуждал противиться тому, чего я не понимала. Теперь я стыжусь этого.

Маркус ничего не сказал на это, только взял ее за руку, усадил на скамью рядом с собой — и на сей раз Авалон не стала ему противиться.

— Из-за этого страха я едва не погубила тебя. Я ведь не сказала тебе, что в тот день в Савере попыталась все же сделать то, о чем ты меня просил. У меня было видение, но оно показалось мне бессмысленным. Я решила, что это лишь игра воображения. На самом деле это было предостережение, и я поняла это, когда мы оказались с Абигейл в той страшной комнате. Видение повторилось, уже наяву, и я ничего не могла изменить.

Порыв ветра прошуршал в увядшей траве, поднял в воздух вихрь сухих листьев. Нагие ветки вишни затрепетали, закачались в ясной голубизне неба.

— Если б только я тогда все тебе рассказала! — с болью проговорила Авалон. — Если б только не поддалась страху, а прислушалась к голосу сердца. Если б только нашла в себе силы признать, что мое проклятие — на самом деле дар… Ты был прав, — прибавила она, помолчав. — Я поняла это тогда, в комнате, когда ты лежал, истекая кровью, а Абигейл целилась в меня. Поняла — и едва не опоздала.

Маркус запрокинул голову, глядя в прозрачное небо, помолчал, подыскивая слова.

— Нет, родная моя, — наконец сказал он, — ты напрасно винишь себя. Я хорошо понимаю, каково тебе было во власти Хэнока. И меня не удивляет, что ты противилась всему, что связывало тебя с проклятием Кинкардинов. Тебе не нужно сокрушаться, что ты не желала даже слышать о нашем родовом проклятии. Клянусь богом, это было твое право.