Страсть по расчету (Строптивая леди)   ::   Кинг Валери

 — Эдвард, ты не представляешь, как я рада видеть тебя живым и выздоравливающим!

— Похоже, я тебе немного нравлюсь?

— Пожалуй да, немного.

Раздался осторожный стук в дверь, Шарлотта торопливо объяснила, что дом полон гостей.

— Возможно, этого не следовало делать, но Его Королевское Высочество предложил дать от твоего имени прием для всего графства — чтобы смягчить возможный скандал. Хотела бы я знать, что предложил бы он в случае твоей смерти?

Стоунлей рассмеялся, но тут же поморщился от боли в голове.

— И кого же я принимаю?

— Во-первых, моего отца, хотя он еще неважно себя чувствует. Он потерял много крови. Здесь Эмили с полковником, чтобы придать пристойность моему присутствию в твоем доме. Селина и Мод… и, конечно, Гарри.

Лорд слабо улыбнулся.

— Разумеется. Он все еще без ума от нее?

— А она от него, — тихо ответила Шарлотта, проводя пальцем по его подбородку, щекам и бровям.

— Похоже, мой прием имеет все основания стать праздником по случаю помолвки. Ты теперь уже не сможешь мне отказать, Шарли.

Глаза Шарлотты расширились.

— Ты назвал меня Шарли?

— Мне хотелось этого, едва я услышал, что к тебе так обращаются. Моя дорогая Шарли. Я так рад, что ты нашла меня.

Лорд с усилием поднял руку, положил ладонь Шарлотте на затылок и, притянув ее голову к себе, поцеловал девушку.

Стук в дверь повторился, и вошли сэр Джон и Генри.

— Как наш больной? — поинтересовался баронет, медленно проходя по комнате. Поймав взгляд Стоунлея, он продолжил: — Клянусь Юпитером, вы живы. Слава Богу!

Генри подбежал к Стоунлею.

— Он уже не такой белый, как сегодня утром, правда, папа?

— Белый? — переспросил Стоунлей.

— Ну да, как меловые скалы. — Явно довольный видом Стоунлея, Генри тут же повернулся к сестре и заговорил о более важном для его юного сердца: — Ты пойдешь завтра со мной купаться? С няней совсем не так весело, она не позволяет мне прыгать в воду с верхней ступеньки купальни. Отсюда до моря два часа и два часа обратно.

— Генри, веди себя как следует, — укорила брата Шарлотта. — Лорд Стоунлей только что пришел в себя. Ты ничего не хочешь ему сказать?

— О да, сэр. Прошу прощения. Раз вы не собираетесь умирать, не хотите ли поехать с нами завтра на море? Няня говорит, что это очень полезно для здоровья.

Стоунлей засмеялся.

— Непременно поеду, если смогу.

— Иди отсюда, негодник, — сказала Шарлотта. — Можешь попозже еще навестить его светлость. Мы пробудем здесь несколько дней, так что тебе придется придумать другие развлечения.

Не меньше пяти секунд на лице мальчика читалось сильнейшее разочарование, сменившееся выражением блаженства.

— Я все равно не смог бы поехать на море, — сообщил он. — Конюх Бадгет обещал разрешить мне чистить конюшню, если я буду хорошо себя вести. А я вел себя очень хорошо, да, папа?

Сэр Джон погладил сына по голове:

— Да, сынок.

Генри не нуждался в других поощрениях и тут же выбежал из комнаты.

Сэр Джон, пересиливая боль и головокружение, придвинул стул к постели лорда. Он с трудом сел, неловко застыв в неудобной позе.

— Папа, тебе надо вернуться в постель, — мягко предложила Шарлотта, видя, как нездоровится ее отцу.

— Я хотел убедиться, что Стоунлей выкарабкался. Теперь я должен кое-что сказать.

— В этом нет нужды, сэр, — сказал Стоунлей. — С вашего разрешения, мы с вашей дочерью хотим пожениться. Какое бы зло не омрачало наши прежние отношения, я намерен полностью забыть прошлое. Вы готовы начать все заново?

За последние несколько дней сэр Джон постарел лет на десять. Из него словно утекли жизненные силы. Повлияло тяжелое ранение, но, несомненно, и предательство Текстеда, и пагубная страсть к рулетке, повредившая Генри.