Сын счастья   ::   Вассму Хербьерг

— Она относилась к тем людям, которые оставляют все, что не может быть бессмертным, — медленно произнес он.

Я показал ему письмо с подписью, которую не мог разобрать.

— Она очень спешила. Сами понимаете, отъезд… Он вопросительно глянул на меня, потом посмотрел на виолончель:

— Особой ценности виолончель не представляет, но это хороший инструмент. Заберите ее!

— Где она жила в Берлине? — спросил я. Он пожал плечами.

— Она бросила виолончель по вашему совету?

— О нет! — Он даже испугался. — Но я откровенно сказал ей, что великой виолончелистки из нее не получится и что концертировать она не сможет.

— Как бессердечно! — дерзко сказал я.

— Это было необходимо!

— Вы лишили ее всего!

— Напротив, я вернул ей мужество! — тихо проговорил он.

— Мужество? Для чего?

— Чтобы стать самой собой.

— Дина всегда была самой собой!

Мы смотрели друг на друга. Его усы были похожи на смешных лохматых зверьков.

— Скажите, вы хорошо знали эту женщину? — спросил он. — Должно быть, вы близкий ей человек, если она подарила вам виолончель.

Я отметил эти слова, но не удивился. Значит, Дина не говорила обо мне. Скрыла все о своей прежней жизни. Не воспользовалась именами Андерса или Иакова. Она просто растворилась в центре Берлина и назвала себя фрау Меер.

Он подумал, что я не понял его, и повторил:

— Скажите, вы хорошо знали Дину Меер?

— Нет, не думаю, — ответил я и тут же понял, что это правда.

— Так кто же вы ей? Родственник? — спросил он.

— Да. Скорее друг…

— Для друга вы слишком молоды. Я почувствовал себя глупо.

Мы молча пили вино.

— По-моему, вам надо решить, кого вы ищете — виолончель или женщину, — медленно проговорил он.

— Виолончель, — спокойно ответил я.

— Ну вот вы ее и нашли.

— Вы знаете еще что-нибудь о Дине?

Он покачал головой и улыбнулся. Я почувствовал раздражение. Мне показалось, что он надо мной смеется.

— Она ведь и вас тоже бросила? Правда? — с удивлением услышал я собственный голос.

Он вдруг как-то изменился. Какая-то тень мелькнула в его глазах, чуть заметно шевельнулась рука. И я понял, что моя догадка верна. Она уехала от него.

— Почему вы решили, что у нас были близкие отношения? Ведь я старый человек, — сказал он с улыбкой.

— Не знаю.

Он снова улыбнулся:

— Подобные заключения делают только по молодости. Понимаете… Они приходили ко мне и уходили. Мечтали о славе. Так же как и я в молодые годы. Одни попадали ко мне своевременно, но у них не хватало таланта или воли, необходимой для самоотречения. Другие обладали и талантом, и волей, но попадали ко мне слишком поздно. Третьих уводила в сторону жизнь.

— Что вы имеете в виду?

— Все, что угодно, — семью, отсутствие денег, любовь или какое-нибудь другое безумие…

— Что же остановило Дину?

— Прежде всего то, что она начала слишком поздно. Чтобы стать виртуозом, руки должны быть мягкими, как воск, и в то же время надо обладать железной волей. Но самое главное — нельзя тосковать по дому и таить в сердце скорбь.

— Это вы про нее говорите?

Он промолчал, не сводя с меня глаз.

— Почему же тогда она не вернулась домой?

— Этого я не знаю, — быстро ответил он. Не слишком ли быстро?

— Вам что-нибудь известно?

— Она была не из тех, кто доверяется первому встречному.

— Но ведь вы не были для нее первым встречным? Вы были ее другом, учителем.

— Это не то же самое, что быть доверенным. Что вы надеялись узнать от меня?

— Где ее можно найти?

— Очень жаль, но вы обратились не по адресу, — со вздохом сказал он.

Через несколько минут Майер вынул из кармана часы и сказал, что скоро к нему придет ученик. Потом встал и снова кивнул на виолончель.

Когда мы опять вернулись в прихожую, он дал мне свою визитную карточку.