Тайна покинутой часовни   ::   Уилсон Гейл

Ник принадлежал ей, и ее тело настойчиво требовало осуществить право собственности, невзирая на запреты общества и религии. Происходящее касалось только ее и Ника и могло никогда больше не повториться.

Мэри вступила на неизведанную территорию, побуждая Ника завершить начатое. Отрицать желание было немыслимо.

– Мэри, нет... – снова прошептал он хриплым голосом.

– Да, – прошептала она, – да!

Ее маленькие руки пришли в движение. Она не испытывала ни малейшего смущения, как и подобало девушке, выросшей в деревне. Он склонился над ней, и она ощутила солоноватый привкус влажной кожи. И наконец его рука присоединилась к ее руке, облегчая поиски, ободряя и направляя.

Ветер холодил ее обнаженную кожу, но она жаждала этой прохлады, как и последовавшего вторжения – мучительного, рвущего. Вскрикнув, Мэри уткнулась в его напрягшееся плечо и вновь услышала, как он шепчет ее имя.

Он прижался щекой к ее лицу, щетина царапала ее кожу, движения становились все более лихорадочными и неудержимыми. Он слегка приподнялся, на время отстраняясь от средоточия ее боли, вместе с которой просыпались иные ощущения, раскрывались, подобно плотно сомкнутому бутону розы под полуденным солнцем.

Поначалу Мэри не почувствовала ничего, кроме боли и неудобства, но внезапно пришли другие ощущения, все нараставшие под его настойчивыми ласками.

Мэри услышала собственный вскрик, а затем губы Ника прижались к ее губам, эхом отозвавшись на ее возглас, нарушивший сумеречную тишину. Его взрыв освобождения был, стремительным, бурным и мощным, он ворвался в глубины ее тела, словно вихрь, сметающий все на своем пути. Его тело вздрогнуло под ее ладонями – один раз, второй, а потом затихло.

Наконец Ник пошевелился и приподнялся над ней, опираясь на дрожащие руки. Он неотрывно смотрел в ее лицо, преображенное только что постигнутой великой тайной.

– Мэри... – снова повторил он, как молитву, и она улыбнулась. – Мне так жаль...

Она улыбнулась шире, не сводя глаз с его лица. Возлюбленный! Это мой возлюбленный! Подняв руку, коснулась его щеки, ощутив покалывание жесткой щетины. Это прикосновение было немыслимо интимным. Только она имела право на такую ласку.

– Господи, Мэри, что я натворил?! – в отчаянии воскликнул Ник.

– Тише, тише, – прошептала она голосом матери, утешающей перепуганного грозой ребенка. – Все хорошо. – Она легко дотронулась кончиком пальца до его ресниц, выгоревших на концах и темных у корней. Какие прекрасные глаза! Казалось, она увидела их впервые. Цветом они напоминали полуденное небо зимой. – Я люблю тебя, – произнесла она и увидела, как Ник просиял, словно найдя потерянную тропу, тропу утраченной чести.

– Где твой отец? – спросил он, и Мэри не сразу нашлась с ответом. Ей и в голову не пришло удивляться столь неожиданному вопросу.

– Вместе с деканом навещает больных прихожан.

– Когда он вернется домой?

– Не раньше вторника. – Мэри вдруг вспомнила своего милого, мягкосердечного отца, неизменно ласкового со всеми, кто лишился Божией милости. И только сейчас она всерьез задумалась о том, что произошло.

– Пойдем, – решительно произнес Ник, поднимаясь одним ловким движением и помогая Мэри встать на ноги.

Уже стоя, она в первый момент застыдилась своей наготы. Не шевелясь, она смотрела, как Ник одевается: он справился с этой задачей за считанные секунды.

– Мне пора. – Он попытался объяснить свою спешку: – Если я не явлюсь вовремя, меня объявят дезертиром. Никто и не вспомнит, что я – сын Вейла. Моему полку предстоит бой, Мэри. Я должен быть с ним. Меня признали годным к службе.

– Знаю... – прошептала она, не понимая, зачем Ник говорит все это. С самого начала она знала, что когда-нибудь им придется расстаться.

– Мэри! – негромко позвал он.