Тайные грехи   ::   Росс Джоанна

В отличие от мешковатых, популярных у серферов гавайских «джемов», на Мэтью были черные «спиды», которые почти ничего не оставляли воображению; впрочем, девушкам на пляже все равно хотелось большего.

Эти едва достигшие брачного возраста девицы, словно сошедшие с типичных для Южной Калифорнии красочных придорожных плакатов, выставили напоказ намазанные кремом груди, вытянули длинные, лоснящиеся от крема ноги и то и дело облизывали смазанные вазелином губы. Те, кому посчастливилось узнать его имя, окликали Мэтью; он вяло махал в ответ. Его не прельщали пляжные «цыпочки».

– Ну, старик, ты даешь! – воскликнул, подойдя к нему, мускулистый парень в голубых плавках и линялой серой майке с надписью «Sex Wax». [2] Мэтью положил доску для серфинга на горячий песок и сам сел рядом. – Где ты научился так ловко седлать волну?

– В Наме, [3] – уронил Мэтью и, взяв предложенную Джеффом Мартином банку с пивом, запрокинул голову назад и вылил содержимое себе в глотку.

– Еще немного – и я начну жалеть, что не воевал.

– Не стоит. Это была грязная война; радуйся, что удалось отвертеться.

Номер Джеффа в списке призывников был передвинут (по блату) в самый хвост очереди. Это обстоятельство плюс три упоительные «поездки» с марихуаной позволили ему уклониться от исполнения воинской повинности.

– Наверное, ты прав. – Джефф вздохнул, с нежностью думая об азиатских «палочках» с марихуаной. – А все-таки страна, где основная отрасль – производство наркотиков, не может быть уж совсем плохой.

Откинувшись на локтях, Джефф наблюдал за тем, как расположившаяся по соседству блондинка перевернулась на спину; расстегнутый лифчик свалился, открывая взгляду пару пухлых грудей, тянувших на восьмерку – по его собственной десятибалльной шкале.

Мэтью смял пустую жестянку из-под «Курса» и швырнул в ближайшую урну.

– Вопреки распространенному мнению, Вьетнам – это не только серфинг, наркотики и девочки в баре.

Если бы не обещание командования Военно-морского флота оплатить сверхсрочникам последующую учебу в колледже, черта с два он пошел бы добровольцем. Хотя… что ему оставалось? Мэтью тоже не был пай-мальчиком, за ним числились разные грехи: драки, прогулы да постоянные, повторяющиеся с монотонной регулярностью побеги – однако ничего такого, за что его можно было освободить от службы в армии. Главное, он не принадлежал к тем счастливчикам, чьи состоятельные папаши знали, кому позолотить ручку, за какую ниточку потянуть.

Мэтью Сент-Джеймс не знал своего отца. И мать тоже. Как в классической голливудской мелодраме, он был подкидышем: его, трехмесячного, нашли в картонной коробке на ступенях католической церкви Сент-Джеймса. К голубому одеяльцу была приколота записка:

«У меня больше нет возможности заботиться о сыне. Пожалуйста, отдайте мальчика в хорошую семью, где его будут любить. Спасибо, и да благословит вас Бог».

И приписка: «Его зовут Мэтью».

Поскольку фамилии не оказалось, сотрудники системы соцобеспечения нарекли младенца Мэтью Сент-Джеймсом и поместили в приют для мальчиков благотворительной организации «Священные сердца» где, из-за невозможности усыновления (без подписи матери на многочисленных бланках), он провел семь лет.

То ли от неспособности, то ли от нежелания принимать жизнь такой, какая она есть, Мэтью всякий раз с ужасом ждал субботы, когда ему снова придется войти в темную, завешанную бархатными портьерами исповедальню и честно выложить все свои детские грехи перед суровым, обожавшим читать нотации священником; тот, как всегда, наложит на него епитимью. Пока другие мальчики будут наслаждаться свежим воздухом и ласковым калифорнийским солнцем, Мэтью обречен стоять на коленях в часовне и читать «Отче наш» и «Аве Мария!».