Укрощение любовью, или Уитни   ::   Макнот Джудит

За обедом, после душераздирающего рассказа дядюшки о жизни в Бей — руте, где он служил в британском консульстве, девушка только пробормотала:

— Как поучительно, дядя, — хотя сгорала от желания забросать его вопросами. И после живописного описания Парижа и захватывающих дух увеселений столицы Уитни вежливо отозвалась: — Как интересно, тетя.

И не успели обедающие встать из-за стола, как девушка извинилась и исчезла.

Прошло три дня, и попытки Уитни стать послушной и скромной или по крайней мере невидимой, оказались настолько успешными, что Энн начала спрашивать себя, уж не померещилась ли ей эта вспышка непокорства, которую она наблюдала в день приезда. А может, девушка просто невзлюбила ее и Эдварда?

На четвертый день, когда Уитни позавтракала еще до того, как остальные проснулись, и немедленно растворилась где-то, Энн решила узнать правду. Она обыскала весь дом, но Уитни нигде не оказалось. Не было ее и в саду. Не брала она и лошадь из конюшни — это Энн подтвердил конюх. Щурясь на ярком солнце, леди Джилберт огляделась, гадая, где может проводить весь день пятнадцатилетняя девочка. И тут на вершине холма, возвышавшегося рядом с поместьем, она заметила ярко-желтое пятно.

— Вот ты где! — выдохнула Энн, открывая зонтик и решительно пересекая лужайку.

Уитни не замечала тетку, пока не стало слишком поздно. Сожалея, что не нашла лучшего укрытия, девушка попыталась придумать невинную тему, на которую можно беседовать без страха показаться невеждой. Одежда? Но Уитни ничего не понимает в модах, да ей это и совершенно безразлично — она все равно выглядит ужасно, что ни надень. Какое платье может исправить внешность девушки с кошачьими глазами, волосами цвета глины и веснушками на носу? Кроме того, она слишком высокая, слишком худая, и если милостивый Господь намеревается все же дать ей некое подобие груди, то, кажется, слишком запаздывает.

Леди Энн, задыхаясь, на подгибающихся ногах едва взобралась на крутой холм и без сил рухнула на разостланное одеяло рядом с племянницей.

— Я… хотела… немного прогуляться, — беззастенчиво солгала она и, немного придя в себя, заметила на коленях Уитни развернутую книгу, лежавшую вверх кожаным переплетом. — Это любовный роман? — осведомилась она, обрадованная подвернувшейся темой для разговора.

— Нет, тетя, — скромно отозвалась девочка, загораживая рукой название.

— Мне говорили, что юные леди обожают любовные романы, — заметила Энн,

— Да, тетя, — вежливо согласилась Уитни.

— Я как-то читала один, но он мне не понравился, — заметила леди Энн, лихорадочно пытаясь придумать, о чем еще можно потолковать с племянницей. — Не выношу героинь, которые либо идеальны до отвращения, либо вечно падают в обморок.

Уитни была крайне поражена, обнаружив, что она не единственная женщина в Англии, которая терпеть не может сентиментальную чушь, и мгновенно забыла о собственном решении говорить исключительно междометиями.

— А когда героиня не лежит без сознания, — добавила она, весело блестя глазами, — значит, прижимает к носу флакончик с нюхательными солями и льет слезы по некоему безвольному джентльмену, до сих пор не набравшемуся мужества сделать предложение или, того хуже, успевшему отдать руку и сердце другой, недостойной особе. Лично я никогда бы не смогла целыми днями лежать и ничего не делать, зная, что мой возлюбленный стал жертвой какой-нибудь ужасной женщины.

Уитни мгновенно опомнилась и искоса взглянула на тетку, чтобы проверить, не шокирована ли та, но леди Энн рассматривала ее с непонятной улыбкой, таившейся в уголках губ.

— Тетя Энн, могли бы вы питать какие-то чувства к мужчине, который падает на колени и произносит: «О, Кларабел, твои губы — лепестки красной розы, а глаза — две сверкающие звезды».