Улица вечерних услад   ::   Сазанович Елена Ивановна

Мы стояли с отцом, вытянув руки по швам. А она порхала из угла в угол. Щебетала, как лучше устроить наш уют.

– А на балконе мы посадим цветы, – заключила она. – Они называются вечерние услады. Потому что пахнут только по вечерам. Лобов, ты любишь цветы?

Отец пожал плечами. Над этим вопросом он, пожалуй, за всю свою жизнь ни разу не задумался.

– А что ты любишь, Лобов?

– Канта, – отец почесал за ухом.

Вера посмотрела на него, как на чокнутого.

– А ты, Лоб? – уже с опаской обратилась она ко мне.

Я отдал учтивый поклон.

– Шопенгауэра, к вашему почтению.

Вера щелкнула язычком.

– Ну и ну! Так недолго и повеситься. И чтобы не сделать этого опрометчивого шага. С сегодняшнего дня вы полюбите совсем другое.

– Что??? – со страхом почти одновременно крикнули мы. С отцом.

Вера потащила нас на балкон.

– Лобовы! Ну посмотрите же! Протрите глаза, Лобовы! – и она показала куда-то вдаль.

Мы терли глаза. Но ничего там не видели заслуживающего нашей любви.

– Какие тополя, Лобовы! А воздух! – Вера глубоко вдохнула утренний воздух летнего дня. – Вы чувствуете? А запах! Лобовы! Под вашим окном цветет целый куст жасмина! А вы в это время любите какого-то Канта и… как его, – тут Вера запнулась. – Шопенагура, кажется…

– Шопенгаура, – обиделся я за своего любимого философа.

– Ну, это без разницы, – Вера махнула рукой. Явно, что эта фамилия была для нее пустым звуком.

– И еще лето, Лобовы! Сейчас лето. Вы это хоть знаете?

Мы дружно кивнули головой. Уж что-что, а это мы знали точно.

– С сегодняшнего дня вы и его начнете любить. А еще… А еще – меня.

Отец развел руками. Это для него было неоспоримым.

Через пару дней наша квартира преобразилась. И если раньше в нее еще как-то можно было попасть через дверь. То теперь это было сделать практически невозможно. Потому что дверь просто-напросто с трудом открывалась. По-моему. Вера понятия не имела, что в комнату входят через дверь. Она завалила ее какими-то разноцветными коробками. Книги все выгрузила из книжного шкафа на пол. По ее мнению так будет легче найти любую книжку. А книжный шкаф постепенно заполнялся какими-то ветками, засушенными цветами, бабочками, камнями и много-много еще другим. На что способна природа. А стены она разрисовала какими-то разноцветными кляксами. Как она объяснила мне, что это цветы. Но с этим заявлением я довольно легко согласился, так как часто бывал на выставках современной живописи. А у Веры получилось не хуже. И к тому же за несколько минут. Творческих исканий она не знала. И не хотела знать.

В углу комнаты она поставила клетку, в которую посадила белую мышь. По ее мнению клетка – лучшее место жительства для мышей. Поскольку они вольны распоряжаться своим временем. И в любую минуту могут легко проникнуть через прутья на волю. В общем, я ничего в этой обстановке не понял.

– Ну ты и тупой, Лоб, – заявила Вера, усевшись на каком-то ящике. И затягиваясь глубоко сигаретой, когда я попытался разузнать, что все это значит. – Ну в кого ты такой тупой? – не унималась она. – Ты просто слушай, что говорят старшие.

– Это ты-то старшая? – съязвил я.

Она утвердительно кивнула.

– Семь лет разницы – это много, Лоб. – Я, можно сказать, тебе в матери гожусь.

– Мамочка, – гнусаво пропел я. И протянул к ней руки. Она хлопнула со всей силы меня по рукам. Я разозлился и шпульнул в нее огромной шишкой. Она легко увернулась. И как тигрица прыгнула на меня. И повалила на пол. И заломила вверх руки.

– Вот так, Лоб. К чему приводит непослушание. Тебя еще можно в угол ставит, Лоб. – И она больно щелкнула меня по лбу.

Она была на полторы головы ниже меня, эта чертовка. Я легко мог поместить ее подмышку. И я никак не мог ожидать, что в ней столько силы. И с этого дня я зауважал ее. Как своего парня.