Поводырь   ::   Форсайт Фредерик

Проблемы начались через десять минут над Северным морем, причем настолько незаметно, что только спустя несколько минут я начал понимать, что что-то не в порядке. Сначала меня не насторожило, что монотонное жужжание в наушниках исчезло, сменившись странной пустотой абсолютной тишины. Мысли о доме и ждущей семье, видимо, отвлекли меня. Но мне достаточно было вскользь взглянуть вниз на компас, чтобы понять – что-то случилось. Стрелка, вместо того, чтобы застыть на отметке 265 градусов, лениво двигалась вокруг всего циферблата, абсолютно беспристрастно проходя восток, запад, юг и север.

Я произнес несколько не самых лестных слов в адрес как самого компаса, так и прибориста, который должен был тщательно проверить его надежность. Отказ компаса ночью, даже ясной лунной ночью, как сейчас за плексигласовым окном кабины, это не шутка. Однако драматизировать ситуацию также не следовало, через несколько минут можно было вызвать Лейкенхит и они бы дали мне привод – посекундные инструкции и команды, которые хорошо оборудованный аэродром может дать пилоту, чтобы помочь ему вернуться на базу в самых неблагоприятных погодных условиях, отслеживая полет самолета на ультраточных экранах радаров, следя за его снижением вплоть до того момента, когда самолет коснется взлётно-посадочной полосы – ярд за ярдом, секунда за секундой. Я взглянул на часы: прошло тридцать пять минут полета. Уже можно попробовать связаться с Лейкенхитом, который был на внешнем пределе рабочего расстояния моей радиостанции.

Но до того следовало доложить о моей небольшой проблеме по каналу Д, который был на связи со мной с тем, чтобы они передали в Лейкенхит, что мой компас вышел из строя. Я нажал кнопку «передача».

– Селле Чарли Дельта. Селле Чарли Дельта, вызываю Норт Бевеленд…

Стоп. Продолжать это занятие не было никакого смысла. Вместо оживленного щелканья статических разрядов и резкого звука моего собственного голоса, возвращающегося ко мне через наушники, слышалось только приглушенное бормотание в кислородной маске. Это было мое бормотание и оно … шло никуда. Я попробовал еще раз. Тот же результат. Далеко позади, отделенные от меня черным и морозным простором Северного моря, в теплоте и веселье бетонного комплекса вышки Норт Бевеленда сидели авиадиспетчеры, болтая и потягивая кофе или какао из дымящихся чашек. И они не слышали меня. Радио мертво.

Пытаясь подавить поднимающееся во мне чувство паники, которое способно погубить пилота быстрее, чем что-либо еще, я сглотнул, медленно сосчитал до десяти и переключился на канал Ф. Надо было попробовать связаться с Лейкенхитом, который находился впереди меня среди сосновых лесов Суффлока к югу от Третфорда, прекрасно оснащенный системами дальнего привода, способными привести к дому заблудившиеся самолеты. На канале Ф молчание радио было таким же мертвым. Мой собственный голос в кислородной маске звучал одиноко и приглушенно из-за прилегающей к лицу резины. Единственным ответом мне был ровный свист моего реактивного двигателя.

Небо – очень одинокое место, еще более одиноко небо зимней ночью. А одноместный реактивный истребитель – небольшая стальная коробка, несомая короткими тупоносыми крыльями сквозь мерзлую пустоту, и огнедышащая труба, выбрасывающая каждую секунду своего горения мощность в шесть тысяч лошадиных сил, тоже одинокое убежище.