Пощады не будет никому   ::   Воронин Андрей

Он держал в руках нож с выкидным лезвием.

— Теперь говори толком.

— Он послал меня заправить машину…

Доктор Рычагов стоял в двери, часто моргая глазами.

Сергей Дорогин лежал, натянув одело почти до глаз.

Под одеялом в правой руке он сжимал пистолет с коротким толстым глушителем.

— Толком говори! — уже придя в себя, произнес Михара. — Доктор, что это со мной такое? — Михара так взглянул на Рычагова, что у того мурашки побежали по спине.

Михара, тяжело ступая, покинул свою комнату, прошел на кухню, подошел к холодильнику, резко открыл дверь, схватил бутылку с минеральной водой. Взболтал ее. Затем передумал:

— Завари крепкий чай, завари мне чифирь. Я должен прийти в себя.

А через минут сорок черный «БМВ» в предрассветных сумерках мчался на предельной скорости к Москве. Михара сидел на заднем сиденье, громко кричал в трубку:

— Всех, всех собери! Ты меня слышишь? Это я говорю, Михара! Всех собери, чтобы все до единого были в бомбоубежище! Всех собери до единого! А если кто не сможет, пусть пеняет на себя.

— Да, скажи, Михара приказал, ясно? — Владимир Иванович Михарский зло отшвырнул от себя трубку.

В его голове пока еще не сложилась воедино вся картина происшедшего, но кое-что ему было уже ясно.

* * *



— Так это ты? — спросил доктор Рычагов, глядя в глаза Сергею Дорогину.

— Я, — спокойно ответил тот.

— Зачем?

— Не правильный вопрос, — сказал Дорогин, — не зачем, а за что.

— Что же нам теперь делать?

— Будем жить, — спокойно и буднично сказал Сергей Дорогин, поднимаясь и снимая с плиты чайник. — Вот кофе попьем, — он поставил на стол две чашки.

* * *



— Слушай, Борис, — тронув за плечо водителя, спросил Михара, — он что-нибудь сказал?

— Нет. Мычал что-то невнятное, я как ни пытался разобрать, не смог.

— Что он мычал?

— Му-Му — не знаю.

— Вспомни, — настойчиво и веско сказал Михара.

* * *



В шестнадцать тридцать, пройдя таможенный контроль, Лев Данилович Бирюковский с портфелем в руке устраивался в салоне бизнес-класса «Боинга», отправляющегося из Москвы на Канары. Его лицо было бледным, глаза испуганно бегали. Лишь когда самолет оторвался от взлетной полосы, Лев Данилович немного успокоился, подозвал стюардессу и попросил принести ему бутылку самого лучшего коньяка.