Выстрелы в замке Маласпига   ::   Энтони Эвелин

Телефонная связь в Италии работает плохо, особенно в больших городах. Из того, что он сказал, понять можно было всего несколько слов: «Человек опасный... мне удалось установить... Анджело...» Это слово было повторено дважды, прежде чем связь оборвалась. «Анджело». Он, очевидно, выписался из гостиницы во Флоренции, где остановился, по телефону; его багаж отсутствовал, и с тех пор никто ничего о нем не слышал.

Таким образом, сказал Харпер, не остается никаких сомнений, что в этом деле замешаны Маласпига. Но как им пробраться в самое сердце тайной организации? Итальянские власти не шевельнут и пальцем, пока не получат неоспоримых доказательств; Рафаэль не оставил тут никаких сомнений. Сам он не скрывал своего сильного предубеждения против титулованных семей и не разделял того уважения, которое питали к ним власти. Он заручился поддержкой Интерпола и готов осуществлять связь с итальянским отрядом по борьбе с наркотиками.

С растущим недоверием выслушала Катарина рассказ Харпера, который наконец перешел к объяснению, почему он организовал эту встречу.

* * *



Готовясь к отъезду, Катарина прибрала свою квартирку в Гринвич-Виллидж. Располагай она большими средствами, она никогда не выбрала бы этот квартал. Прежде чем ее брат стал хроническим наркоманом, она жила на верхнем этаже вполне приличного дома на Шестьдесят седьмой улице. Этот дом принадлежал ее тете. Катарина работала тогда в престижном издательстве, ее брат учился в Гарвардской школе бизнеса; и вся семья собиралась провести лето на Западном побережье. Никогда еще не жилось ей так хорошо и радостно; она любила свою работу; после тихого и мирного окончания ее университетского романа она наслаждалась свободой и с трепетной надеждой взирала в будущее. Через три месяца она узнала, что ее нежно любимый брат, которым она так восхищалась, – наркоман. Позднее она научилась распознавать характерные признаки, но сначала ей казалось, что все дело в том, что он начинает новую жизнь. «Становится на ноги», – говорил отец, ибо сын никогда не давал ему повода для беспокойства. Он был прекрасный атлет, способный студент, без тех притязаний, которые тревожили родителей в Катарине; красивый, дружелюбный, пользующийся всеобщей симпатией. Только Катарина, которая была к нему ближе всех, чувствовала, что в нем совершилась какая-то коренная перемена. У него было сильно развитое чувство ответственности, общительный характер и активные интересы. Но теперь он стал безучастным и равнодушным, часами спал или сидел, уставясь в одну точку и слушая свою стереосистему. Он стал терять друзей, а затем оставил школу бизнеса, так и не пройдя полного курса. У них на глазах у него вырабатывался комплекс зависимости и неполноценности, но даже Катарина не догадывалась об истинной причине этого.

Однажды ночью он явился в ее дом на Шестьдесят седьмой улице. Было два часа ночи, и он ее разбудил. А потом, присев на кровать, рассказал ей обо всем без утайки. Это началось в последний год его обучения в Принстоне. Кто-то принес с собой «лошадку» – сначала она не поняла этого жаргонного словечка, которое в ходу у наркоманов. Наркота, героин. Он уже курил марихуану со своими ровесниками. В этом не было ничего особенно возбуждающего; и в ту ночь ему захотелось испробовать чего-нибудь покрепче... Она держала его в своих объятиях, а он, весь в слезах, дрожа, рассказывал о том, как пытается избавиться от этой страшной привычки. Не может!.. Вот этого ее родители и не могли понять. Единственного слова.

Он перепробовал все виды лечения: психиатрию, групповую терапию и прочее, прочее, совершил долгий круиз с Катариной, которая ушла с работы, чтобы поехать вместе с ним, но ничто ему не помогало.