Затмение   ::   Стефани Майер

Со смехотворным нетерпением, рванув на себя дверь, я увидела его — мое собственное чудо, стоящее на пороге.

Время так и не смогло сделать меня менее восприимчивой к совершенству его лица, и я была уверена, что никогда не смогу привыкнуть к его красоте до такой степени, чтобы считать ее чем-то обыкновенным. Мои глаза пробежались по его бледному, мраморно-белому лицу: твердый квадрат его челюсти, более мягкая линия его пухлых губ, сейчас изогнутых в улыбке, прямая линия носа, острый угол скул, гладкий мраморный лоб, частично скрытый спутанными, потемневшими от дождя бронзовыми волосами….

Его глаза я оставила напоследок, зная, что когда я загляну в них, то, вероятно, потеряю ход своих мыслей. Они были большими, выразительными, согревающими теплом жидкого золота, обрамленные пушистыми черными ресницами. Каждый раз, глядя в его глаза, я чувствовала что-то невероятное, как будто мои кости становятся мягкими, как пластилин. А еще я чувствовала легкое головокружение, но это, возможно было результатом того, что я забывала дышать. Снова.

Это было лицо, ради которого любой манекенщик мира продал бы душу. Конечно, это и должно было быть запрашиваемой ценой: одна душа.

Нет. Я в это не верила. Я чувствовала себя виноватой уже за то, что допустила подобную мысль и радовалась, очень радовалась тому, что была единственным человеком, чьи мысли оставались для Эдварда тайной.

Я дотронулась до его руки и вздохнула, почувствовав, как его холодные пальцы переплетаются с моими. Его прикосновение принесло странное ощущение облегчения — как если бы у меня что-то болело, и эта боль внезапно прекратилась.

— Эй, — я слегка улыбнулась из-за своего несоответствующего моим ощущениям приветствия.

Он поднял наши переплетенные пальцы, чтобы прикоснуться к моей щеке тыльной стороной своей ладони. — Как прошел день?

— Медленно.

— Для меня тоже.

Он поднес мое запястье к своему лицу, наши пальцы все еще были переплетены. Закрыв глаза, он скользнул вдоль моей кожи носом, и мягко улыбнулся, так и не открыв глаза. Наслаждаясь ароматом и одновременно борясь с искушением, как он однажды выразился.

Я знала, что для него аромат моей крови гораздо слаще, крови любого другого человека на земле. Моя кровь для него была так же желанна, как для алкоголика вино в сравнении с водой, ее запах причинял ему реальную боль, порождая в его горле невыносимую, обжигающую жажду. Но, кажется, теперь, это уже не смущало его так сильно, как было когда-то. Я лишь смутно могла представить, каких титанических усилий стоил ему этот простой жест.

Мне стало грустно оттого, что ему приходилось делать такие усилия над собой. Утешало только одно — я знала, что не буду причиной его мук слишком долго.

Я услышала, как приближается Чарли, намеренно топая ногами, таким способом, выражая свое неудовольствие приходом нашего гостя.

Глаза Эдварда мгновенно открылись, и он быстро опустил наши руки, все еще держа пальцы сплетенными между собой.

— Добрый вечер, Чарли, — Эдвард всегда был безупречно вежлив, хотя Чарли и не заслуживал этого.

Чарли остановился, что-то пробубнив ему в ответ, и скрестил руки на груди. В последние время он проникся идеей родительского наблюдения.

— Я принес ещё бланки заявлений, — заявил Эдвард, демонстрируя полный конверт. На его мизинец, словно кольцо, был намотан целый рулон почтовых марок.

Я застонала. Неужели еще остались какие-то колледжи, в которые он до сих пор не заставил меня написать? И как ему еще удается находить все эти открытые лазейки? Ведь в этом году уже было слишком поздно.

Он улыбнулся, будто смог прочитать мои мысли; должно быть, они слишком явно отражались на моем лице.

— Еще осталось несколько открытых крайних сроков.