Правила боя   ::   Седов Борис

В это время раздался призывный клич муэдзина, и они, дружно обратившись в сторону Мекки, опустились на колени.

Со своей первой женой, девятнадцатилетней Зейнаб, муфтий Хаким познакомился в университете Аль-Азхар, где преподавал тогда общее мусульманское право.

Зейнаб была раскованной египтянкой, пила крепкие коктейли, курила дорогие сигареты, была необыкновенно красива и, судя по всему, еще в младенчестве лишилась девственности.

Она легко согласилась стать женой молодого перспективного богослова, он охотно взял ее в жены, понимая, что именно такой и должна быть старшая супруга человека, которому предстоит помимо занятий богословием и молитв, вести и неизбежную светскую жизнь среди неверных.

Вторую жену, Фатиму, он взял в благословенном племени курейшитов, девушка была не испорчена образованием и умом и, похоже, искренне любила его.

Войдя в пахнущую благовониями спальню, Хаким произнес привычную фразу:

– Ты, подобная белой верблюдице Пророка!

Фатима, заливаясь смехом и слезами, обвила его шею руками и повалила на широкое ложе из ливанского кедра. Спать в эту ночь муфтию не довелось… Зейнаб сидела на подоконнике в своей комнате рядом со спальной, курила легкую сигаретку с марихуаной, которыми угостил ее на последнем приеме в американском посольстве атташе по вопросам культуры. Она думала о том, идти ли ей в мечеть на завтрашнюю проповедь мужа или встретиться со вторым советником представительства Италии. Милая болтовня сеньора Ломбарди была намного интереснее нудных речей богослова, к тому же муж сейчас увлечен этой дурочкой Фатимой и даже не заметит ее отсутствия.

Она посмотрела на улицу – в освещенном окне третьего этажа был виден мужской силуэт, да пятеро рабочих в спецовках мутного в лунных лучах цвета курили у входа в мечеть.

Грузовики отъехали, вместо них стоял микроавтобус с потушенными фарами. Мужчины докурили, один из них аккуратно собрал окурки, завернул их в бумажку и положил в карман, и рабочие опять спустились в подвал.

Трудоголики! – с презрением подумала Зейнаб, выкинула сигарету в приоткрытое окно и легла спать. Ночью ей снился послушник Фадлуллах, ласкающий пушистыми ресницами ее живот и бедра…

Первые лучи солнца не успели отразиться в зеленых изразцах на куполе Большой Соборной мечети, слепой Малик еще не поднимался на вершину минарета, чтобы призвать правоверных к утренней молитве – аль-фаджр, даже асфальт не успел просохнуть после ночной уборки города, а пятерка одетых в спецовки мужчин по одному вышли из двери, ведущей в подвал мечети.

Шедший последним тщательно закрыл дверь, зачем-то протер платком дверную ручку и замочную скважину, потом перекрестился по-православному и сел в микроавтобус, который сразу тронулся с места и свернул в первый же переулок. Мужской силуэт в квартире третьего этажа тоже исчез.

Как раз в это время муфтий Хаким забылся недолгим сном, а послушник Фадлуллах осторожно приотворил дверь комнаты Зейнаб.

Что может быть важнее для правоверного мусульманина, чем салят аль-джума – пятничная полуденная молитва в мечети. Разве что хаддж – паломничество в Мекку, который совершают достойнейшие, а молитва в мечети доступна всем, поэтому, совершив утренний намаз, правоверные начали стекаться на окраину Берлина к новой, открытой год назад, Большой Соборной мечети.

В ограде уже сидели нищие, ради праздника надевшие самые живописные лохмотья. Они располагались вдоль стены строго по принятому в их клане ранжиру, и несколько мест еще пустовало – их владельцы переодевались в припаркованных неподалеку автомашинах.