Женщины в его жизни   ::   Брэдфорд Барбара Тейлор

Они жили и будут жить в его сердце всегда, память о них чиста и не замутнена ничем, и то, что он сегодня узнал, нисколько ее не нарушило. Мысль его вернулась к сестре Констанце. Он был уверен, что больше никогда не встретится с ней. Несомненно, что у нее тоже не возникает ни нужды, ни желания увидеть его еще раз. Она приходила сегодня исключительно по просьбе Тедди. У монахини был ее Бог, и с собой она была в ладу. Он это понял мгновенно, как только увидел ее. Абсолютное умиротворение было написано на ее девственном лике.

Много всего сказал он сегодня Тедди. Он сказал ей правду. Она была ему матерью. Он был ее сыном. И он был евреем.

Он вдруг подумал, как это удивительно получилось, что Тедди настояла поехать с визитом к Ирине именно на этой неделе, и как совпало, что сегодня рухнула Берлинская стена и рухнули все стены в его сознании.

– Словно канун Нового года! – прижавшись к его руке, старалась перекричать шум Тедди.

– Или День Бастилии! – заметила Анастасия.

– Торжество… революция… не важно, как мы это назовем, но эта ночь – памятная! – кричала Ирина. – Последний раз мы побывали в такой толпе в шестьдесят третьем году, когда слушали выступление президента Кеннеди перед ратушей.

– «Я – берлинец», – процитировала Джона Кеннеди Анастасия, глядя в этот момент на Максима.

– Жаль, что не дожил он до этой минуты, чтобы увидеть все это своими глазами, – шепотом проговорил Максим. Он прижал к себе Тедди, обнял Ирину и Анастасию. Он думал о той ночи, когда в него выстрелил бандит, и благодарил Господа, что выжил.

Было около двух часов ночи, когда Максим, Тедди и Анастасия вернулись в «Кемпински-отель», проводив до дома Ирину.

У двери номера Максим поцеловал Тедди и пожелал ей доброй ночи. Анастасия сделала то же самое.

– Вот это денек! – сказала Тедди, обернувшись на пороге своей комнаты. – Памятный день. Памятная ночь.

– Да, Тедди, что и говорить, – согласился он. Тедди вошла и, не проронив больше ни слова, закрыла дверь.

Максим и Анастасия остались в коридоре, глядя друг на друга.

– Где твой номер? – спросил он.

– На этом же этаже, недалеко от твоего.

Они молча пошли по коридору. Дошли до ее номера, она вставила ключ, открыла дверь и повернулась к нему:

– Не желаешь ли глоток на сон грядущий, Максим?

– А почему бы и нет? – ответил он и последовал за ней.

Когда они сняли пальто, Анастасия направилась к небольшому бару.

– Ты что предпочитаешь?

– Шампанского больше не надо, – сказал Максим.

– Как насчет бренди?

– Хорошая мысль. Ты тоже выпьешь рюмочку?

– Да.

Она наполнила две рюмочки, одну подала ему и села в кресло напротив.

Они молча подняли рюмки, глядя друг на друга.

– Майкл, – начала она через какое-то время, – рассказал мне, какую щедрость ты к нему проявил, передав такую власть и возложив такую ответственность: управление нью-йоркским офисом. Он горд. Благодарю тебя.

– Я допускаю, что изредка поступаю правильно.

– Не уверена, что поняла твою мысль.

– Не обращай на меня внимания, забудь это, – пробормотал он и прошелся по комнате. Выглянул из окна на улицу. Внизу, на Ку'дамм, по-прежнему гуляла и праздновала толпа, веселился народ. Он почувствовал на себе ее взгляд и медленно обернулся.

Она сидела с рюмкой в руке и насмешливо смотрела на него. Он понял, что должен пояснить смысл своего замечания:

– Понимаешь ли, я, кажется, в последние дни натворил много всякой всячины. И в Нью-Йорке у меня полная неразбериха… в моей личной жизни.

Анастасия слушала не прерывая.

– Как меня все-таки угораздило попасть в западню, подстроенную этими двумя женщинами?

– По-видимому, в этом виновата и я, – без колебания ответила Анастасия.

– А теперь я не понимаю тебя.

– Мне не надо было разводиться с тобой, Максим.

– Да, в этом я с тобой согласен.

– Это было самой большой ошибкой в моей жизни.

– Верно.