Жил-был щелкунчик   ::   Уинтерз Ребекка

Кон знает несколько европейских языков и может осесть в Германии, Австрии или даже во Франции. Американское правительство обеспечит его новыми документами и всем необходимым, чтобы начать новую жизнь.

И все по вине Мег. Ей казалось, что ее душа омертвела.

Так как Анне было все труднее мириться со своей потерей, семейный врач посоветовал Мег обратиться к хорошему детскому психологу и направил ее к коллеге, практикующему в Ганновере. Прием был назначен на одиннадцать часов в субботу. Мег, нуждавшаяся в поддержке, молилась, чтобы консультация врача пошла на пользу им обеим. Другого выхода она не видела.

В пятницу после ужина Мег поделилась своими планами с Анной. Девочке вовсе не хотелось идти к врачу, но пришлось подчиниться, потому что она боялась отпускать маму одну. Мег как раз пыталась объяснить, зачем им нужен доктор, когда внезапно в дверь позвонили.

— Папа! — завопила Анна и опрокинула стул, рванувшись к входной двери. Собаки успели ее опередить и лаяли гораздо громче обычного.

У Мег екнуло сердце — так бывало всегда, потому что какая-то надежда все равно оставалась. Но бессмысленно было объяснять Анне, что если бы папа вернулся домой, он вошел бы с черного хода, из гаража. И не стал бы звонить.

Наверняка это Джейсон или Эбби. Мег ждала, что они с минуты на минуту заявятся играть с Принцем, который без Кона совсем избаловался. Или Фред, ставший за последние дни настоящим другом семьи. Ему единственному удавалось как-то образумить Анну.

На полпути к двери Мег услышала женский голос, повторяющий по-русски: «Моя маленькая мышка».

Это еще что?

Выскочив из столовой, Мег увидела Анну на руках у пожилой грузной женщины, укутанной в черную шаль. Длинные седые волосы незнакомки были стянуты в узел, на ее шее и запястье блестел янтарь. Со слезами на глазах она прижимала к себе Анну, словно самое дорогое сокровище.

— Анечка. — Низкий, твердый, знакомый голос раздался с веранды. — Это твоя бабушка, но ты можешь звать ее баба Аня.

— Ее зовут, как меня!

— Да, Анечка. Это судьба. Она приехала из Сибири, чтобы жить с нами.

Кон.

Мег беззвучно прошептала его имя, и он, словно услышав, шагнул ей навстречу. Мег не могла налюбоваться на его высокую стройную фигуру и удивительное лицо. Его сияющие голубые глаза были обращены к ней, но теперь она заметила в его взгляде какую-то робость, которой не было раньше.

— Мегги, могу я представить тебе мою мать? — сказал он дрожащим голосом.

Его мать.

— Это и есть мой обещанный рождественский подарок. Она не говорит по-английски, но мы ее научим, правда?

Окрыленная любовью, Мег бросилась в объятия к Кону, едва не сбив его с ног. Она засыпала его клятвами в любви, просьбами о прощении, неудержимым потоком слов, развеивающим любые сомнения в ее искренности.

Мег запомнила тот волшебный момент, когда Кон понял, что может ей верить. Он застонал от удовольствия и, на виду у своей матери и Анны, принялся страстно целовать истосковавшиеся губы своей жены. Теперь им ничто не мешало свободно выражать свои чувства и желания. Мег не замечала ничего, кроме его рук и губ, кроме тепла его тела, прижимающегося к ней.

— Вы с папой снова ребеночка делаете?

Анна!

Кон сумел прервать поцелуй прежде, чем Мег опомнилась, но отпускать жену он не стал. Обхватив ее своими сильными руками и опустив подбородок ей на плечо, он обратился к дочери.

— Завтра я и твоя мама сядем с тобой рядышком и поговорим про детей. А пока я хочу познакомить ее с моей мамой.

С молниеносной быстротой он развернулся, обнял Мег за талию и прижал к себе.

— Мама, это Мегги. Моя жена, — срывающимся от волнения голосом произнес он по-русски.

Мать Кона, все еще держащая Анну на руках, подняла голову.