Жюльетта. Том II   ::   де Сад Маркиз

— Воистину, — заявила мадам де Лорсанж, когда они подходили к замку, — этот случай лишний раз убедил меня в правильности моей жизни. О, великая Природа, стало быть, для твоих неподвластных нам замыслов действительно необходимо зло, которое приводит в ужас глупую толпу, стало быть, оно тебе по душе, если ты своей рукой караешь тех, кто страшится его или отвращает от него свой взор. Да, сегодняшний день окончательно укрепил и успокоил мою душу.

Не успела графиня произнести эти слова, как к воротам подкатил экипаж. Из него вышла высокая, статная, очень привлекательная женщина, и Жюльетта бросилась к ней.

Вы не поверите, но это была не кто иная, как Дюран, ближайшая и самая верная подруга мадам де Лорсанж, та самая Дюран, которую Венецианская инквизиция приговорила к смерти и мертвое тело которой показали Жюльетте в страшном застенке.

— Великий Боже! — воскликнула потрясенная графиня. — Я не могу поверить своим глазам, это ты, моя любовь? Ради всего святого объясни, что произошло.

Все поспешили в гостиную, устроились в креслах и в молчании выслушали самую загадочную историю на свете.

— Да, милая Жюльетта, — начала Дюран радостным и в то же время исполненным достоинства голосом, — ты видишь перед собой свою подругу, которую считала казненной и навек потерянной для тебя и которая возвратилась к тебе целой и невредимой и вдобавок несметно богатой: помимо своих денег я привезла тебе то, что власти конфисковали у тебя в Венеции. — Она положила на стол толстую пачку банкнот и продолжала: — Вот, душа моя, твои полтора миллиона ливров, которые снова нашли свою хозяйку; это все, что мне удалось вернуть, наслаждайся ими, а взамен я прошу только одного — дозволения провести остаток моих дней в твоем обществе.

— Ах, друзья мои! — всплеснула руками Жюльетта. — Мне кажется, тот, кто когда-нибудь напишет историю моей жизни, не ошибется, если назовет ее «Торжество и процветание порока». А теперь, Дюран, поведай нам поскорее свою таинственную повесть, но прежде я хочу сказать, что сама прошу тебя никогда больше не покидать меня.

И мадам Дюран с присущим ей красноречием и немногословием рассказала о том, как она я конце концов исполнила волю правителей Венеции, и за это вместо нее предали смерти другую женщину, ибо таким образом Совет республики хотел запугать Жюльетту, вынудить ее бежать из города и прибрать к рукам ее богатства. Иезуитский обман увенчался полным успехом, и с таким же успехом Дюран вызвала в Венеции чуму, которая унесла двадцать тысяч жизней; после завершения операции она попросила, в качестве вознаграждения, отдать ей деньги, отобранные у подруги, потом тайно и без промедления покинула город, ибо эти коварные венецианцы, впитавшие в себя принципы Макиавелли, избавились бы от сообщницы при первой же возможности.

— Таким образом я сбежала, моя драгоценная, и сразу бросилась по твоим следам, — продолжала Дюран. — Теперь я вижу тебя счастливой, и больше мне ничего не надо; мне осталось возблагодарить судьбу, которая дважды спасала меня от виселицы: судя по всему я рождена не для того, чтобы закончить жизнь в петле. Я не знаю, какая смерть мне суждена, но когда придет мой последний час, пусть он застанет меня в объятиях любимой моей Жюльетты — пусть будет так, и я приму смерть с улыбкой.

Подруги крепко обнялись и четверть часа клялись друг другу в самой искренней дружбе, верности и преданности, ведь эти чувства встречаются среди поклонников порока не реже, чем среди людей добродетельных, что бы там ни говорили невежественные грубияны, которые верят в своего мрачного и унылого Бога. Все присутствующие разделяли радость двух женщин, ликование было в самом разгаре, когда за окнами раздался цокот копыт, и через минуту в гостиную вошел гонец из Версаля с посланием для господина де Нуарсея.