Альбигойская драма и судьбы Франции   ::   Мадоль Жак

Да и тогда католичество с большим трудом состязалось на этих землях с православием.

Как пишет Мадоль, не стоит пытаться представить, каким бы могло быть положение, если бы папский престол вел себя иначе. Иное поведение было невозможно в эпоху, когда все решала реальная военная сила, а этой силой двигали распри и желание приобрести новые территории. Духовный авторитет пап, пытавшихся на равных участвовать в этой борьбе, был полностью уничтожен, что и выразилось в знаменитом Авиньонском пленении. Впрочем, выбор Александра тоже не был лучшим: после его смерти его сыновья погрязли в собственных и внутриордынских распрях, разоряя страну постоянной междоусобицей.

Прочитав эту книгу, читатель лучше представит себе XIII век во всем многообразии его трагедий, сотрясавших Европу от края до края.

Кандидат исторических наук Н. И. Милютенко



ВВЕДЕНИЕ

Об альбигойском крестовом походе и катаризме написано много; об инквизиции, победившей катаров, также. Сколько-нибудь значительная библиография по одному из этих трех вопросов заняла бы бессчетное количество страниц. Однако, если основные факты достаточно хорошо известны, то многие детали пока покрыты мраком, который все еще не рассеялся, а к исследованиям примешиваются страсти. В качестве доказательства приведу лишь работу Пьера Бельперрона 1942 г. «Крестовый поход против альбигойцев и присоединение Лангедока к Франции (1209-1249)» [1] Прежде всего нужно воздать должное объему и достоверности информации. Бельперрон был не только издателем, он был историком, который умел работать. Он с полным основанием полагал, что надо наконец отреагировать на романтический рассказ Наполеона Пейра [2] , доставлявший наслаждение нашим дедам. Протестантский пастор, ученик Мгапле [3] , тот взял многое от пламенной натуры своего учителя. Он страдал с гонимыми катарами, как если бы они были его отцами по вере. Он видел в римской церкви Зверя Апокалипсиса, бесстыдно восседающего на водах и попирающего правосудие и истину. Он давал аргументы антиклерикалам Юга, полагавшим, что они должны отомстить церкви за давнее оскорбление. Жорес и Комб [4] , лангедокцы, тоже были знакомы с книгой Наполеона Пейра.

Однако когда слишком страстно борются за правду, случается, что ее искажают. Пейра наивно верил во все, что включил в свой труд, и с тем же простодушием отбрасывал остальное. Он стоял у истоков долгой традиции, вскормившей много душ, но большей частью постным мясом. Беллетрист вроде Мориса Магра [5] волен принимать всерьез легенду об Эсклармонде де Фуа; но серьезный историк обязан вернуть этой личности ее истинное значение. На самом деле мы немного знаем об этой знаменитой женщине. Возможно, легенда о ней содержит некоторые достоверные факты, но никаких доказательств этого нет. Мы должны смириться с тем, что плохо представляем себе человеческий облик глав катарского движения. В большой степени в этом вина инквизиторов, которые мало интересовались человеческой сущностью своих жертв, иначе у них не хватило бы духу послать их на костер. Но это и благородная вина самих катаров, не придававших никакого значения своей смертной оболочке.

Можно было бы заполнить эти белые пятна при помощи воображения, но тогда незачем писать исторические труды. Историю после Наполеона Пейра следовало переписать, что и сделал Пьер Бельперрон. Но если историк не должен быть легковерным, то он все же должен испытывать хоть немного сочувствия к тем, о ком он рассказывает, иначе он рискует совсем их не понять, у Бельперрона же не было ни малейшей симпатии ни к катарам, ни к южанам, о несчастьях которых он повествует.