Александр Суворов   ::   Григорьев Сергей Тимофеевич

Семеновский полк состоял наполовину из дворянских недорослей, наполовину из крестьян. Дворянская часть полка делилась на две партии. Солдаты победнее примыкали к премьер-майору Соковнину; служба со всеми ее тягостями являлась для них работой, а движение по службе - сообразно заслугам и отличию - единственной жизненной дорогой. Недоросли из богатых и знатных семей - их звали в полку "красавцами" - стояли на иной позиции. Они окружали командира полка Апраксина. Им нужен был внешний блеск. Они делали карьеру не в полку, а при дворе, ревнуя к любимому полку Елизаветы Петровны - Преображенскому. Еще бы: Преображенские солдаты посадили ее на трон! Им доставался весь блеск почестей, а второй из трех полков петровской потешной гвардии - Семеновский, равный по старшинству и заслугам, - выглядел пасынком. В дворцовые и знатные караулы, на вахтпарады и разводы семеновцам, однако ж, надлежало являться хорошо одетыми, в отличной амуниции, маршировать и делать построения и выкидывать артикул ружьем не хуже прочих. Из-за этого на Семеновский плац далеко за городом, близ Скотопригонного двора, на Московской дороге по утрам скакали в сопровождении денщиков блестящие кавалеры в касках с бобрами, в богатых плащах. Тянулись возки, запряженные шестерней, с форейторами впереди, с гайдуками на запятках. На плацу, меся грязный снег сапогами, солдаты маршировали, строились, выравнивали ряды, выкидывали ружьями артикул...

Здесь, на плацу, под рокот барабанов, с тяжелым мушкетом на плече, Суворов узнал будничную, трудовую изнанку строевой жизни, которая его, мальчика, в Москве пленила своей внешнею красой.

Капралы-"красавцы" на плацу были требовательны к солдатам, кричали на учителей и били их по лицу. Учителя били в свой черед солдат. По окончании учения "красавцы" уезжали в город, солдаты возвращались в светлицы к "кашам". После обеда и краткого отдыха их ставили на неотложные работы.

Александра Суворова капитан Челищев сразу отметил как "безответного" солдата. За зиму не случилось, чтобы Суворов отказался от наряда на работу или трудной посылки. Его отправляли принимать сено на барки против Тучкова буяна, муку и крупу на Калашниковскую пристань Александро-Невского монастыря, солонину из складов Петербургской стороны.

С раннего утра до ночи Александр оставался в ротах - обедал и ужинал у солдатского котла - и возвращался на квартиру к дяде в Преображенском полку в такой усталости, что оставалось только спать. С дядей, тоже очень занятым в своем полку, Александр виделся мельком, они мало говорили между собой, встречаясь только рано утром за чаем и изредка вечером, когда удавалось ужинать вдвоем. Как-то дядя сказал:

- Брат Василий спрашивает письмом, как ты здоров, как служишь. Жалуется, что ты ему давно не пишешь.

- Я ему все разом отпишу подробно.

- Напиши не отлагая.

Суворов тут же сел к столу, сдвинул в сторону книги, очинил перо и написал отцу:

"Здоров. Служу. Учусь.

С у в о р о в".

Привезенные из Москвы книги ни разу не раскрывались, кроме "Парле Франсе". На книге Квинта Курция о делах Александра Македонского лежал рукописный устав полевой и караульной службы.

В марте полковые штапы баллотировали отличных солдат, и Александр Суворов, прекрасно аттестованный ротным командиром, получил капральство. Это прибавило ему забот. Пришлось заботиться о своем капральстве, следить, чтобы солдаты выходили в караул хорошо одеты и на постах не засыпали. Надлежало уравнивать наряды, посылки и работы, разбирать споры молодых солдат, дрязги старых солдат с женами и ссоры солдатских жен между собой.