Предоставьте это мне   ::   Чейз Джеймс Хэдли

Пальцами, мокрыми от пота, он вынул дубинку и посмотрел на огромный плешивый череп. Какие мысли могли мелькать под этой коробкой? Сик в самом деле собирался задержать его и привести к Малиху.

Сик теперь читал выступление одного из Форсайтов с трибуны. Внезапно он остановился, как будто почувствовал то, что должно было произойти. В тот момент, когда он поворачивал голову к Бордингтону, тот с остановившимся дыханием ударил его.

Мешок, наполненный песком, ударил по голове Сика. Материя разорвалась, и песок с кусками железа посыпался на ковер. Сик остался неподвижным, опустив большую голову на грудь, и песок блестел на его плешивом черепе, вокруг ушей и воротника, покрытого перхотью. Пустой мешок свисал с пальцев Бордингтона, и тот с ужасом смотрел на него. Потом коренастое тело внезапно наклонилось, Сик соскользнул со стула и повалился на ковер инертной массой мятой одежды. Бордингтон выпустил лохмотья мешка и устремился в спальню неверными шагами. Он вытащил из-под кровати свой чемодан, схватил черный плащ, который стал настоящей формой в Праге, и быстро вернулся в гостиную. Сик лежал в прежнем положении. Мысль, что он убил его, повергла Бердингтона в панику, но ему нельзя было терять ни минуты. Он вышел из квартиры и стал быстро спускаться по лестнице.

Спустившись на лестничную площадку первого этажа, он услышал, как кто-то поднимается. Заколебавшись, он остановился. Спрятаться было некуда. Если это был его сосед, он удивился бы при виде чемодана. Он все еще находился в нерешительности, когда появилась его жена Эмили.

Эмили, которой теперь было сорок лет, была маленькая и полная. Ее обесцвеченные волосы были причесаны, как гнездо птицы, голубые глаза погрузились в жир, а жалкое платье пыталось как-то скрыть ее ужасную фигуру. Они посмотрели друг на друга.

Эмили опустила взгляд на чемодан, потом снова посмотрела на Бордингтона, который с жалкой улыбкой на губах задавал себе вопрос, не следует ли ему убить ее.

— Итак, ты уходишь, — сказала Эмили. Она всегда говорила с ним по-чешски. — Почему у тебя такой испуганный вид? Не воображаешь ли ты, что это меня стесняет?

Он глубоко дышал, отдавая себе отчет, что готов был убить ее.

— Да, я ухожу, — дрожащим голосом ответил он. — Прощай, Эмили. Надеюсь, что с тобой все будет благополучно. Не поднимайся сразу же в квартиру… вернись обратно и продолжи свои покупки.

Она переложила из одной руки в другую свою тяжелую сумку для провизии.

— Итак, ты, наконец, решился присоединиться к своей шлюхе, — сказала она.

— Хорошее избавление! Я ожидала этого момента и я в восторге, что ты уходишь.

Бордингтон понял упрек.

— Я огорчен… Ты прекрасно выкрутишься. Твой отец…

— Не говори мне о том, что я должна делать! Отправляйся к своей шлюхе!

Она повернулась и стала медленно подниматься.

— Эмили! Не ходи наверх! — Бордингтон в ужасе повысил голос. — Возвращайся за своими покупками. Я… я был вынужден ударить… Он наверху. Она остановилась, чтобы посмотреть на него.

— Дурак! — проговорила она с презрением в голосе. — Ты воображаешь, что далеко уйдешь?

Бордингтон понял, что теряет время. Он посмотрел на нее, зная, что видит ее в последний раз. Его взгляд упал на красную капусту, видневшуюся из сумки. У нее всегда была слабость к красной капусте.

— Прощай, Эмили!

Бросив на нее взгляд через плечо, он увидел, как согнувшись под тяжестью своей сумки для провизии, с холодным лицом, она смотрела на него, прищурив глаза. В тот момент, когда он подошел к входной двери, он услышал, как она тяжело спускалась позади него. Он не мог винить ее в этом.

Он быстро вышел на узкую улицу, пристально вглядываясь в каждую дверь.

Никто не видел, как он уходил.